Толику Чубайсу и иже с ним…

Блажен, кто мир сей посетил,
Кто испытаний и страданий
Сполна в скитаниях вкусил,
Отведал горечь тяжких знаний.
В конце воскликнул: - Все же был
Я счастлив хоть и грешен,
Я прожил жизнь и я утешен,
С улыбкой мир сей покидаю –
Не огорчаю я творца.
Нам не понятен до конца
Смысл этой жизни, но я знаю:
Присутствовал в его я планах,
Быть может жестких, может странных…
О том, как прожил, не тужу,
Без озлобленья ухожу.

Еще блажен, кто умудрился
Жизнь не профукать почем зря,
Кто вовремя остановился –
Не спился, проще говоря.
Кто на иглу не сел с размаха,
Мог ближнему свою рубаху,
Ту, что близка всегда так к телу
Подать без лишней суеты
И удержался, в самом деле
На гребне призрачной мечты.
Пусть он блажил и укоризна
С ним породнилась на всегда –
Не зря им прожиты года.
Мог он сказать к исходу жизни:
- Зла не наделано мной много,
Растил детей, не верил в Бога,
То есть ему хоть не молился
И часто, часто матерился,
Но я к добру тянулся к свету,
Как не бывало тяжело –
Я ухожу из жизни этой,
Мне, в общем, с нею повезло.

Но той душе по жизни горе,
Кто проклят был своим народом –
Это совсем плохая доля,
Хоть внешне он успешен вроде.
Глядишь на меченого Мишку,
Он оказался просто глуп –
Еще живой, ходячий труп.
Его метания и фишки
Сродни Хрущевским фортелям.
Один невежа, хитрый хам,
Вторую серость словно лоха
Запад развел по всем статьям.
И вот уже этот дуреха,
Экс – президент былой страны
Скатился до рекламы пиццы,
Держит в руках свою синицу
И счастлив, что ни говори.
Генсеков этих двух сближала
Способность долго говорить,
Теряя рассуждений нить.
Но ведь когда-то же бывали
Светлые у них деньки,
Где были счастливы они. . .

В бурлящий 35-й год
Никита, строивший со страстью
Метро московское, был горд –
Такое это было счастье,
Когда за стройку, награжден;
При всем честном народе -
Ему торжественно вручен,
По праву, Ленина был орден.
(Ведь этот орден был покруче
Его геройских орденов,
Которые собирал до кучи
Он от вертлявых холуев.)
С утра на стройке, в сапогах,
Потертых брюках и косоворотке,
Решал проблемы на местах,
Со всеми на ноге короткой.
Что интересно – эти дни
Хрущев в своих воспоминаньях
Отметил, говорил – они
Являлись по его признаньям
Одни их лучших, светлых дней
В его работе и карьере.
Жаль… Дальше, было все грустней,
Потом подлей, потом смешней
И гнусно в высшей мере.

И Мишка, так же счастлив был,
Когда с четырнадцати лет
С отцом комбайн в поля водил,
На Ставрополье, убирая хлеб.
В семнадцать орден получил
За труд в степном раздолье.
Правда, потом он говорил:
- Как «крепостной» работал в поле.
Свой орден, часто он при этом
Использовал уже довеском
К диплому красному в анкетах,
Да и в дискуссиях словесных.
Система нервная досталась
Довольно крепкая ему
И тяга к знаньям просыпалась
В нем рано, судя по всему.
Но стержня не хватало в нем
Крепко сколоченной души,
Как ты ее не вороши,
Сказался видимо потом
Родителей характер разный:
Решительный, отчасти властный
Был материнский, грубоватый,
Отцовский мягкий, простоватый –
Типично ведь наоборот.
В несоответствиях влиянья,
Формирование такое вот
Его душевного уклада –
Возможно, стало основаньем
На крайние его метанья,
Где в словоблудных эскападах
Он прилагал свои старанья.
А что хотел, кому служил?
Так пустомелей и прожил.

Детство у Толика Чубайса
Не задалось ни там, ни тут.
Старайся Толик, не старайся
И школа, да и институт
Его не радовали просто
И выводили из себя.
Был долговязым он подростком,
Худ, рыжеват, его судьба
Как бы ни чем не выделяла:
Старательным послушным быть,
Карабкаться, со всеми плыть
Его стремиться заставляла.
Но он тогда уже хитрил,
Кукиш, держа в своем кармане.
Хотя подчас на партсобраньях,
Что нужно, все же говорил…
Есть некий мессианский флер
Его «высоких» устремлений,
Этот с улыбкою напор,
Где легкость, простота суждений,
Ловко вплетаясь в «аксиому»,
Вещает «истину» как жрец –
До боли это все знакомо,
Увы, всему есть свой конец.
Как пафосно в своих речах,
В полете как – то обронил,
Что гвоздь последний вколотил
Он в коммунизм, что тот зачах,
Идейно он себя изжил.

Частная собственность в России –
Есть государственная суть!:
Толик приходит как «мессия»,
Нам эту истину вернуть
Забытым и кривым пороком.
Капитализм вновь феодальный
Привит России поздним сроком,
Он так безумно и фатально
Кровь, мятежи несет, развал –
Толик на это все чихал.
Главным был мессианский зуд,
Позволивший начать с размахом,
Освободит легко от пут
Стыда он, совести и страха,
Потом позволит и не это
На этом белом, грешном свете…
-Ну, вымрет тридцать миллионов
Российских граждан – не беда,
Издержки это, господа.
Приватизации законы,
Увы, суровы иногда-
Серьезно Толик заявлял,
Когда свой план осуществлял.
Более двести консультантов
Он пригласил из-за границы
И часть из этих фигурантов –
Разведчики, как говорится,
Нет слов, ведь именно они
Ему внушили: убыстренно
В те перестроечные дни
«Прихватизировать» определенно,
То есть, все лучшие куски
Госсобственности, недр советских.
Вот в этой истине простецкой
Страну зажали как в тиски
Олигархические кланы,
Ее, обгладывая неустанно –
Вся философия как оказалось

Отцу, наверное, икалось,
Чубайсу старому потом,
На свете, но уже на том –
Ушел старик не ведал сраму,
А был он, судя по всему,
Закалки старой, очень странно –
Толик сочувствовал ему.
Переживал их с братом споры,
Да их идейные раздоры.

А вот еще один пассаж:
Толик в свое дитя влюбленный,
В зуд мессианский и кураж
Болезненный и несмышленый,
Как – то в запале заявлял:
Мол, Достоевского перечитал
И только ненависть, да злобу
От этого он испытал.
Что тут сказать?: - Еще бы!
Иного разве можно ждать
От доморощенного либерала?
Писатель в степени немалой
Давно смог все предугадать,
О либералах он сказал –
Они Россию и погубят.
Толик, ведь в точку он попал,
Тебя Россия не забудет!

Ну, где убогому тебе
Понять культ, глубину страданий
И в давней, праведной мечте
Суть духа русского исканий.
Ты сетуешь, что это все
Россию оттолкнет он мира.
Не понял видно ты еще
Что мир давно живет в сортире
Двойных стандартов, алчных грез.
Ваш перестроечный понос
Покруче сталинских репрессий!
Ну, что России он принес
Кроме таких вот рыжих бестий?
Западу нужно лишь одно:
России чтоб вообще не стало,
Чтобы легла она на дно,
Вот уж раздолье будет стае
Глобальных хищников. Они
Давно уже слюной исходят,
На Украине свой наводят
Теперь порядок в эти дни.

Да, видно ложным зуд
Твой Толик все же оказался,
Тяжел, уныл напрасный труд,
Он на тебе уже сказался.
Твоя болезненная полнота –
Есть результат большого стресса,
Не просто долго быть под прессом
Ненависти - неспроста она
К тебе в народе процветает,
Народ все чувствует и понимает.
Он вспомнит Сталина , Стрелкова,
Вспомнит Гагарина, Квачкова.
Таких как ты от вспомнит тоже:
Мерзавца подлого Хрущева
И балаболку Горбачева,
Но только эта память все же
Гнева, презрения полна –
Такие Толик вот дела.