В.Филаретов "Больному обществу, как плохому танцору, мешают органы"

Частная собственность – источник зла

В нашей стране борьба с коррупцией не имеет смысла, поскольку она является регуляторным механизмом, позволяющим хоть в какой-то мере выровнять материальный достаток граждан в несправедливом обществе. Элитарное и гламурное потребление вызывает у неустойчивой части обделенных соотечественников зависть, пробуждающую хватательные частнособственнические инстинкты, лежащие в основе преступности.

Милиция и её антипод – преступный мир обеспечивают в нашем обществе распределительные функции, утраченные государством в результате контрреволюционных преобразований. Неизбежная диффузия – взаимное проникновение обеих указанных структур – способствует повышению эффективности отъёма и перераспределения собственности.

Вневедомственная охрана – легальная форма «крышевания» бизнеса, способствующая нравственному разложению народной милиции, которая деморализовалась за годы реформ настолько, что высказываются предложения о ее ликвидации. Однако «нечеловеческое» лицо милиции всего лишь отражение градуса жестокости общества, построенного на частной собственности.

Сотрудники органов МВД выступают чувствительными датчиками, сигнализирующими своим поведением о степени деградации общества. Охранники изнутри видят нравственное падение представителей так называемого бизнеса или злоупотребляющих чиновников. Немногочисленные исключения лишь подтверждают общее правило о паразитировании «предпринимателей» на общественном организме. Ну, а доля «плохих» людей в нашей милиции не больше, чем в самом обществе.

Как-то в Волгограде пришлось коротать ночь в ожидании междугородного автобуса марки Неоплан. Крутой склон перед автостанцией, поросший старыми деревьями, наверное, не раз штурмовался во время обороны Сталинграда. Бегая вверх и вниз, удавалось согреваться. Тепла добавил костерок из сухих сучьев, разведенный на этом кусочке природы. Спустился на закрытую до утра автостанцию, чтобы поотжиматься от скамеек для согрева, поэтому немного задержался у ярко освещенного киоска. Вдруг откуда ни возьмись прапорщик милиции, интересуется документами. Не понравился ему почему-то мой советский паспорт, и я последовал с милиционером в дежурку.

Моя легкая экипировка, рассчитанная на движение, тепло одетых милиционеров удивила. Вызвали профессиональный интерес широкие ботинки-кроссовки с толстой подошвой для хождения по шпалам (пришлось продемонстрировать стельки). Оружия и наркотиков у меня не нашли. Наркотиком для туриста – природного человека – является свежий воздух, который не нужно носить с собой, но даже в малых городах и кубанских станицах он теперь в дефиците. Дыша отравой, человек вынужден потреблять избыточное количество пищи, денатурированной пищевой промышленностью по правилам извлечения прибыли. Отчасти поэтому города источают агрессию, а на Природе человек добреет, проникается вечными ценностями: «Но богаче меня нет на свете с тех пор, как на землю родную ступил, как прошелся по ней босиком».

О том, что советский паспорт является удостоверением личности, эти милиционеры ничего не знали, но помнили, что когда-то давно была такая страна. Пришлось им подарить комплект статей по этой теме. При расставании милиционеры настойчиво рекомендовали идти на железнодорожный вокзал (ведь на улице минус 10 градусов!), сообщив конфиденциальную информацию, что «сейчас (в три часа ночи) там ментов нет».

Вернувшись на место моей «поимки» в поисках перчатки, я установил причину своего прокола, когда прочитал на злополучном ларьке: «Находится под видеонаблюдением!». Чтобы не искушать судьбу лишний раз, я не внял совету милиционеров и решил провести время до утреннего автобуса не на вокзале, а в каком-нибудь подъезде.

Какие времена – такие нравы. На Руси к странникам всегда было особое доброжелательное отношение. В советское время путнику, чтобы не тревожить жильцов, можно было погреться в любом подъезде или заночевать в чердачном помещении, техническом этаже – они не запирались. Строительство капитализма потребовало девальвации человеческих качеств, породило прослойку БОМЖей, и теперь вас вряд ли пустят переночевать даже в далекой деревне – мозги промываются зомбоящиками повсюду. Тем не менее в сельской местности, сопротивляющейся тлетворному влиянию капиталистического города, милиционеры человечнее. Например, в этом же путешествии дежурный по станции «Песчанокопская» (Ростовская область) добился открытия для меня (ночью!) зала ожидания.

Железные двери и решетки на окнах провоцируют синдром насильника и жертвы… Еле нашёл подъезд с двумя кодовыми дверями, у которого внешняя дверь была открыта. Для сохранения тепла плотно закрыл ее изнутри и начал согреваться телодвижениями. Когда стало светать, ушел из подъезда, чтобы не смущать идущих на работу жильцов. До посадки в автобус побегал пару часов по окрестностям.

Через 17 часов (как водится, в ночь) оказался в Пензе. Минус 21 градус не потворствовал авантюризму. Отвлекать внимание сотрудников линейной милиции не хотелось. Подошел по заснеженной линии поближе к рабочим помещениям железнодорожников и увидел пустой товарный вагон (чуть ли не военного времени) с распахнутыми дверями. Думаю, хоть от ветерка спрячусь, подвигаюсь внутри. Чуток согревшись и привыкнув к темноте, нашел «двойное дно» у вагона – с одного конца он был оборудован теплушкой. Лежало и топливо (скорее каменный уголь, чем торф), требующее дров.

Картонной коробки и двух перекладин от лавки (лишних для жесткости конструкции на взгляд замерзающего) хватило для разжигания топлива, которое плавилось и плохо горело. Вследствие большого пространства теплушки приходилось сидеть и лежать (грудью или спиной) на железной печке, чтобы перехватывать стремительно улетучивавшееся тепло. Исчерпав возможности для поддержания огня и основательно промерзнув, пошел потихоньку к автовокзалу – ускорение на таком морозе способствует большему охлаждению.

Вдруг у ног тормозит милицейский жигуленок. Я поздоровался. Меня вежливо спрашивают: «Не заблудился?». Отвечаю уверенно: «Да нет, на поезд иду». Уезжают… Пронесло, думаю, вот забота какая, следят почти до утра, чтобы граждане не поморозились «непривычно» холодной зимой. Быстрее пошел подъезд искать, чтобы «не светиться» и «не нарываться». Трудное, скажу, это дело не только в Волгограде. Наконец нашел, захожу, тепло, но послышался храп – уже какие-то странники спят. Нельзя тревожить – пошел дальше искать. Вот оно – спасение, забыли захлопнуть на ночь парадную гостеприимной «хрущобы». Пошел вверх-вниз по лестнице – здорово согревает.

Когда стало светать, двинулся без опаски на автовокзал. Заглядываю в широкую дверь – в привычном танце милиционеры уже ходят по теплому залу ожидания, подозрительно вглядываясь в лица пассажиров. Потом увидел на купленном билете отдельный сбор за некие «услуги» автовокзала. К билету была приложена квитанция добровольно-принудительного страхования. Возвратил ее в кассу – не следует баловать дармоедов, перенявших опыт железнодорожных прилипал…

Да, с начала 90-х годов мы получили на вокзалах не только платные туалеты, лохотроны, но и барражирующих блюстителей порядка, немедленно подскакивающим к задремавшим гражданам для выяснения личности. Возможно, кому-то нравится предъявлять документы, но меня всегда это унижало. Нас уверяют, как последних простаков, что идет война с вездесущим терроризмом. Очевидно же, что источник терроризма – отсутствие социализма и идеология общества потребления. Государству, граждане которого не умеют умерять потребительские аппетиты, но желают «модернизации» во всех смыслах, необходима диктатура с человеческим лицом. Именно она делает простого человека свободным, хотя нас уверяют в обратном.

Вот и от волгоградского милиционера (наверное, юриста-заочника) я узнал, что «теперь мы живем в свободной стране». Но такая свобода нужна только грабителю и убийце. Свобода порядочного человека всегда ограничена божьими заповедями или кодексом строителя коммунизма. Поэтому не нуждался развитой социализм в таком количестве милиционеров. Паспорт требовался при пользовании воздушным транспортом (слетал последний раз в 1991 году) и оформлении в гостиницу. Один раз не помешал бы мне паспорт для вскрытия неправильно закрытой ячейки в камере хранения, но обошелся без документа – за меня поручился незнакомый гражданин недолюбливаемой теперь национальности.

Не помню ни одного предъявления своих документов на вокзале или улице в советское время. Как-то в 1986 году я загорал под октябрьским солнцем неподалеку от аэропорта Ташкента. Мимо прошел милиционер и вежливо предупредил, чтобы я не заснул, мол, обчистить могут. Старшина милиции в 8.00 разбудил меня как человека на железнодорожном вокзале, чтобы я не проспал поезд. На вокзале в Таллине можно было не только пропустить свой поезд, но и опоздать на встречу с коллегами, проспав до обеда. Закрывать на ночь залы ожидания даже мелких железнодорожных станций администрация не могла. Ущемлять право на отдых пассажира-налогоплательщика – «хозяина необъятной Родины своей» – было непозволительно.

Ну и кого теперь может отловить на вокзале милиция? В лучшем случае – мелкую сошку. «Профессионалы» не проводят часы в залах ожидания, им есть, где остановиться. Давно пора понять, что преступники, для которых нет ничего святого, первыми обзаводятся новыми документами. При советской власти сотрудников линейной милиции было немного, они обычно находились в дежурных помещениях, ждали вызова, а не демонстрировали себя, как на подиуме.

Неуёмные потребительские амбиции, коррупция, другие виды преступности являются порождением общественной системы, лишенной духовных ценностей. СССР рухнул во многом потому, что в погоне за западной цивилизацией была установка на построение общества потребления. Нынешние законодатели судорожно пытаются решить проблемы, внутренне присущие этой последней стадии капитализма.

Само понятие «турист» в техногенной цивилизации потеряло первоначальный смысл. Люди оторвались от Природы, предпочитают путешествовать не пешком, а на авто или авиатранспорте. Именно для таких «туристов» заботливые законодатели сделали новогодние каникулы вместо того, чтобы увеличить число свободных дней в мае для общения с родной (а не иноземной) Природой, ведь майский день год кормит.

В обществе потребления не может быть свободы, поскольку граждане поставлены в позицию потреблять то, что рекламируется (от информационных продуктов до иноземных туров). Все действия регламентируются и формализуются, как в компьютерной программе, по принципу умножения чьей-то прибыли, мы обложены со всех сторон соблазнами, стремительно сокращающими нашу жизнь, количество и качество потомства. Идет охота на сознание людей, в том числе милиционеров. Из слуг народа – беззаветных борцов за «святые» идеалы частной собственности – делают профессиональных потребителей мнимых ценностей. А ведь «богатому попасть в рай труднее, чем верблюду пройти сквозь игольное ушко»…

Правозащита – фиговый листок на теле ущербного общественного организма, призванный «оптимизировать» примитивную экономическую систему. Правозащита, спекулирующая на плюрализме мнений и «общечеловеческих ценностях», это инструмент в руках тех, кто, попирая интересы большинства и науськивая «простого человека» на власть, требует «больше свободы» для беззакония. От такой правозащиты попахивает дурно еще со времен демонтажа памятнику Железному Феликсу на площади Дзержинского. Пастуху, однажды крикнувшему из озорства «Волк!», второй раз уже никто не придёт на помощь. Настоящая свобода «ушла» от нас вместе с социализмом.

Владимир Филаретов,
профессор Ульяновского государственного технического университета,
доктор технических наук