На пути к духовному самоопределению "евразийских народов" в утверждении достойного будущего: теория и историческая практика ...

(«взгляд со стороны» на концептуальный проект Нурлана Амрекулова: взгляд 3)

«Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество» Ленин

Идейный замысел уважаемого казахстанского коллеги в проектировании евразийского будущего заключается в том, чтобы построить целостную картину мира посредством интеграции познавательных ресурсов философии и науки, где философский разум стремится к максимально широкому освоению фактов действительности на основе утверждения универсальной, единой системы их логической связи, а научное мышление пытается обнаружить «новые зависимости» в изменениях объективной реальности. Научная «новизна» в отображении необходимых связей бытия и системное «единство» философии в описании мировой целостности – таковы главные цели современного научно-философского познания окружающей действительности. Задача коллег по научно-философскому цеху заключается в рациональной оценке теоретических и практических результатов намеченной автором картины мира.

О концептуально-логических, идейно-теоретических основах мировоззренческого проекта

Критический взгляд на концептуальную систему Нурлана Амрекулова не находит в первом его «письме» достаточных свидетельств научно-исследовательской продуктивности реализованных им теоретических изысканий: никаких новых «научных открытий», о которых автор мог бы сказать как о своих собственных «инновациях» в определении необходимых связей бытия, наше прочтение его первого послания не выявило. Поэтому автору надо будет более «жестко», однозначно, «категорично» обозначить эти свои «научные открытия» для оценки общественностью их «эвристической значимости» в развитии современной науки.

Обращаясь к «философскому аспекту» его системно-логических построений, то здесь можно обнаружить «пробелы», методологические «разрывы» в последовательном описании предметного содержания объективной реальности, не объясненные самим автором. Так, он изначально провозглашает «бинарность», раздвоенность познавательных структур в отображении мировой целостности. Но приступая к конкретному изложению теоретических основ современной физики в познании действительности, он однозначно утверждает приоритет в описании природных процессов принципов «квантовой теории», представляющих мировую реальность в виде «вероятностно-волнового процесса», не принимая в расчет субстанциональной роли «электромагнитного поля» СТО и ОТО и фундаментальных особенностей «элементарных частиц». Эффективность «квантовой теории» в описании физической реальности заключается, по его мнению, в «снятии» проблемы «субъекта» и «объекта» и признании их неразрывной связи между собой в оформлении мировой целостности. Однако, конкретизируя собственное понимание организации мироздания, казахстанский мыслитель указывает в ходе дальнейшего изложения своего учения на особое значение в современном научном описании его физических оснований наряду с принципами «квантовой физики» также положений «релятивистских теорий» и физики «элементарных частиц», признавая этим принципиальную «троичность» организационной целостности бытия.

В целом, «генеральной идеей» нашего коллеги в философском осмыслении мировой реальности служит ее уподобление «глобальной компьютерной системе» с тройственной начинкой в реализации функциональных зависимостей — с креативно-энергетическим «потенциалом» мирового Духа, информационным «экраном» необходимых связей мирового Сознания и человеческой Душой как конечным, «высшим» продуктом развития вселенского бытия. Таким образом, вопреки своим исходным заявкам о «бинарной структуре» объективной реальности он развивает учение о ее фундаментальном триединстве, исходным основанием которого служит животворящая энергия мирового Духа. «Мы рассматриваем Вселенную с позиции тотального "объективного идеализма". Только бесконечный дух Вселенной как творческое начало (само себя из себя порождающее и снимающее свою временную ограниченность) и позволяет понять ее развитие научно, в последовательно монистическом ключе - т.е. в ее диалектическом саморазвитии» (Письмо первое).

Дух в намеченной автором «мировой триаде» выступает как субстанциальная, творческая сила вселенского бытия, внешним выражением которой служит рационально-историческая конфигурация мирового Сознания. «Ибо Дух есть тотальность бытия, "Сущее вообще" или "Бытие как таковое", включающее в себя и Сознание, и Энергию, и "Материю". Имея "100 имен" (Коран) Дух не есть ни объект, ни субъект: он есть всё и ничто, проявляясь вовне как чистое вселенское Сознание. Отсюда и наша дедукция всех форм существования из единого зерна объективного Духа (или ядра Вселенной)» (Письмо первое). Воссоздавая процесс закономерного развития Вселенной, Нурлан Амрекулов склоняется к признанию «органической модели» ее динамического развития как живого, «информационно-одушевленного» биокомпьютера..

Душевные основы телесной жизни людей исторически зарождаются на основе взаимодействия мирового Сознания и индивидуальных частичек материальной реальности. Мировое Сознание, полагает автор, выступает как «прозрачный вездесущий волновой посредник, экранирующий ему внешнюю (материально трансцедентную) сторону частиц бытия. Дух через матрицу "Сознание" каждый раз снимает внешний слой "луковицы" Вселенной, выходит за нее и снимает, преобразует ее во внутренний слой, подчиняя и упаковывая ее внутрь себя как ядра уже новой организации Вселенной. А с другой стороны, поскольку Сознание суть двухсторонний прозрачный всепроникающий процесс, наподобие эфирной среды, оно же дает этим частицам шанс позднее приобщиться к Духу через матрицу его Сознания, присвоить его себеравную бесконечность и вечность, т.е. стать "Душой"» (Письмо первое). В процессе порождения мировым Духом предметной разнообразия материальной действительности происходит внутренняя консолидация ее содержательных особенностей в качественном усложнении своих организационных форм — физического мира, биотического, социального и, в самом конце, духовно-интеллектуального.

Душа человека фиксирует генеральное направление процесса исторического восхождения мировой субстанции от физической реальности через биологическую самоорганизацию и универсальную консолидацию социальных процессов к утверждению одухотворенно-творческой полноты жизни людей, максимально сближая их деятельное существо с божественной природой. Завершением логики мирового развития видов бытия становится слияние его высших творений в многоликости «человеческих душ» с Духом мирового Разума. «Противоречия, возникающие по ходу сквозной борьбы "Духа" и "Материи" Разум разрешает поэтапно, каждый раз создавая (программируя) их компромисс - способную к дальнейшему саморазвитию конкретную равновесную систему сознающей Вселенной. Каждый раз она аккумулирует (структурирует) энергию для последующего скачка на новую ступень (систему) развития. В этом плане Вселенная как развертка единого Духа работает как гигантский вычисляющий суперкомпьютер, где Дух вычисляет и генерирует первичные коды, схемы информации. Дух оперирует (структурирует энергию) через некую глобальную операционную систему Сознания (ОСС), аналогичную "Виндоус", внутри которой и возникает сверхчувственный мир энергий-частиц» (Письмо первое).

Для общефилософского признания спроектированной Нурланом Амрекуловым «информационно-знаковой» модели мировой целостности в качестве перспективного направления освоения научным разумом логики развития необходимых связей современного глобального социума автору следует уточнить особенности его понимания системы знаковых средств функционирования намеченного им «мирового компьютера»: являются ли они «искусственными знаками» как «язык математики» или же по своей природе близки «естественным языкам» живой человеческой речи? Концептуальный ответ на этот вопрос был представлен научной общественности 25 лет назад рядом публикаций в соавторстве с профессором Лисицыной Т.А. по разработке научно-философской системы «онтологического символизма» (См.: Онтологiчний символiзм фiлософських поглядiв Григорiя Сковороди в теоретичних пошуках сучасностi» // Фiлософська, педагогiчна та лiтературно-мистецка спадщина Г.С.Сковороди и сучаснiсть: матерiали Всеукр. мiжвуз. читань /Криворiз. держ. пед. iн-т. – Кривий Рiг, 1994. – С. 41–43; Язык как субстанциональное основание исторического процесса // Язык: антропоцентризм и прагматика: сб. исслед. по антропосемиологии. – М.; Киев; Кривой Рог, 1995. – Вып. 1. – С. 14–22; «Онтологический символизм» как парадигма грядущего знания // Людина i культура майбутнього: матерiали 1-го мiжнар. симпоз. «Людина: мова, культура, пiзнання». − Кривий Рiг, 1995. – С. 62–65). Научно-философское развитие мировоззренческой парадигмы «онтологического символизма» было предложено интеллектуальному сообществу в трилогии «Русский путь. Опыт этно-лингвистической философии» (Ч.1-3. Великий Новгород, 1999. 384 с.) и получило свое социально-педагогическое выражение в монографии «Язык образования и образование языка» - инновационный императив развития России XXI века (Великий Новгород, 2008. - 404 с.), определяя историю развития мирового сообщества как реализацию творческой силы естественных языков в жизни национальных сообществ.

Таким образом, появление концептуальной системы казахстанского коллеги фиксирует рождение новой научной антитезы в теоретическом моделировании развития мировой цивилизации, представленной дилеммой приоритетной роли «естественных» или «искусственных» языков общения людей в детерминации социально-исторического процесса. Для различения этих двух направлений философско-мировоззренческой интерпретации знаково-символических оснований социально-исторического процесса определим первый подход с опорой на естественные языки в описании действительности как «вербально-символический», а концептуально продуманный казахстанским автором второй подход с опорой в интерпретации информационного материала на «искусственные языки» общения как «информационно-знаковый».

Главный недостаток второго направления в понимании символических оснований развития человеческого сообщества состоит, по нашему мнению, в существенном принижении роли «материальной среды» как внешней оболочки мировой реальности, лишенной созидательной, творческой энергии и нацеленной лишь на пассивное восприятие повелений мирового Духа или на саморазрушение в пространстве «небытия». Творчество, полагает коллега Амрекулов, «не по силам какой либо конечной преходящей "материи", оказавшейся призраком, всего лишь сгустком энергии (99,99999% атома суть ничто, пустота!). Ее генерирует из вакуума-ничто, ее формирует и структурирует как раз Дух, невидимое информационное вычислительное Поле, генерируемое из ядра вселенского "компьютера"» (Письмо первое). Материя как «внешняя необходимость» мирового единства не лишена, по моему мнению, внутреннего стремления к организации целостного бытия, а обеспечивает своим «минимальным» созидательным ресурсом необходимую степень поддержки в реализации универсальных связей бытия. Игнорирование творческих потенциалов «материи» в мировоззренческом обосновании методологии «информационно-знаковых» систем может серьезно ослабить, «обессилить» созидательные возможности общественного разума в утверждении будущего.

Конечная тайна мировой целостности кроется в природе «материи» как внешней, вещественной оболочке разумной организации действительности: если Дух как творческий корень всего сущего утверждает «универсальные» связи мировой целостности, а информационный ресурс Сознания претворяет эти связи во внешнем, историческом выражении как «локально общие» зависимости, то на долю Материи остается реализация сугубо «индивидуальных» отношений наличного предметного бытия. Мир «материальных тел» собран индивидуальными взаимодействиями, в содержании которых присутствует «жизненный минимум» творческих сил, а значит есть и реальность свободы, способной не только к созиданию, но и обрушению бытия. Поэтому одним из атрибутов материальной действительности наряду с пространством, временем и движением оказывается реальность Смерти как «распада» индивидуальных тел и их комплексов: материальный мир — это действительная сфера равных возможностей «бытия» и «небытия». В силу этих обстоятельств мы не можем согласится с логикой отрицания Н. Амрекуловым разрушительной роли Смерти в определении действительности.

Признавая, что Материю творит мировой Дух (Разум) по своему образу и подобию и наделяя ее в данной связи «творческими задатками», казахстанский исследователь должен также допустить в отношении ее возможностей реальность «свободы», без которой невозможно творчество: а действительность свободы обнаруживает себя как в «уничтожении» внешних противников, так и в способности саморазрушения, самоубийства собственного существа: Смерть — это главный факт действительной реальности потенциалов «Небытия» и «отрицательной свободы» в содержании объективного мира. Современный этап развития мировой цивилизации как раз и выражает собой эпоху «смертельной угрозы» ее будущему из-за безумных претензий ныне «правящей элиты» на абсолютную власть над человеческим сообществом, способной ради своего благоденствия спровоцировать ядерную войну: спасение от этой угрозы заключено, как показал Христос, в творческих ресурсах «личностей», хранителем которых выступают национальные языки», в том числе и русский язык как «естественный язык» основной массы коренного населения России. Если «вербально-символическое» понимание логики социально-исторического процесса созвучно нравственному настрою русской души в постижении творческих ресурсов мироздания, то «информационно-знаковый», «релятивистский» подход очень близок властному настрою «масонских кругов», нацеленных с помощью математически просчитанных технологий утвердить свою власть над человечеством, радикально «приземлив» его, перестроив с помощью новых технических средств его душу и тело и увековечив жесткую иерархичность социального бытия, разделенного на низших и высших, правителей и исполнителей.

Завершая краткий методологический анализ «концептуально-мировоззренческих», общетеоретических положений первого письма Н.Амрекулова, я должен определить конечный «статус» проделанной им исследовательской работы: по моему мнению, она бедна научным содержанием (нет заметных «научных инноваций», открытий), но обладает значительным философским ресурсом в мировоззренческой интерпретации социально-исторического материала.

О социально-исторических, духовно-практических перспективах евразийского проекта

Заключительный раздел первого письма уважаемого автора «информационно-знаковой», «компьютерной модели» бытия переключает внимание читателя с теоретических проблем в описании мировой целостности на задачи уточнения конкретных направлений «практической стратегии» евразийских народов в созидании будущего. По мнению казахстанского исследователя, основными практическими субъектами мирового сообщества выступают «народы» как «органически-целостные», «натуральные», «духовно-телесные» объединения цивилизационного развития людских масс. «В рамках мета-научного подхода конкретная история (Время) и геополитика (географически структурированное Пространство) выступают сторонами единого целого - цивилизационно-исторического "кванта" - конкретного автохтонного народа как субьекта истории, подобно дереву вырастающего из конкретного ландшафтно-географического месторазвития» (Письмо первое). По оценке разработчика «информационно-знаковой» концепции жизни глобального социума, ортодоксально марксистское, сугубо «"экономоцентристское" понимание истории как плоского линейно-прогрессистского развития от одной к другой общественно-экономической формации явно противоречит законам природы, где все движется согласно циклам, будь то работа сердца, "восход-закат-восход" Солнца, смена времен года или развитие государств в рамках 20-летних циклов ("соединения-расхождения-воссоединения" главных социальных планет - Юпитера и Сатурна)» (Первое письмо). В свете этой «натуральной проекции» социально-исторического процесса нужно отметить, что текущий 2019 год обозначил 20-летний рубеж по реализации властных полномочий Владимира Путина в определении практического курса развития постсоветской РФ.

Коллега из Казахстана, отвергнув экономическую стратегию марксизма в понимании сквозной логики социальной истории человечества, скептически оценивает и познавательные возможности геополитической доктрины противоборства «континентальных» и «морских» держав в качестве генеральной линии развития мирового сообщества, не способной конструктивно определить его генеральные перспективы. Наиболее широкий горизонт исторической жизни человеческой цивилизации обозначает, по его мнению, логика взаимодействий «земледельческих государств» и «кочевых объединений» евразийских народов. Главной особенностью «евразийской стратегии» в проектировании будущего является, по мнению Н. Амрекулова, ориентация «кочевников-скотоводов» на циклический характер природных процессов как объективного руководства разумной организацией общественной практики людей в гармоничном сочетании с явлениями природного окружения: «они создают Орду, живущее по законам космического Разума первобытное (коммунистическое) сверхконсервативное общество как самоорганизацию свободных и самодостаточных скотовладельцев» (Письмо первое).

Признавая практический опыт древних скотоводов-кочевников существенным фактором в современном самоопределении российских народов, мы все же попробуем спроектировать их будущее на основе особенностей исторической жизни русского этноса: духовно-нравственная динамика основных этапов в развитии российского социума должна указать нам нравственные черты его ближайшего будущего. Общие контуры российской истории как реализации социальных взаимодействий народных масс и институтов государственной власти включают, по авторитетной оценке Н.Бердяева, пять особых исторических эпох. «В истории, – утверждал он в 30-е годы прошлого века, – мы видим пять разных Россий: Россию киевскую, Россию татарского периода, Россию московскую, Россию петровскую, императорскую и, наконец, новую советскую Россию» (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. – М.: Наука, 1990. – с. 7). При этом мыслитель подчеркивает главную цивилизационную особенность русского народа как представителя «восточной ментальности»: «Русский народ по своей душевной структуре народ восточный. Россия – христианский Восток, который в течение двух столетий подвергался сильному влиянию Запада и в своем верхнем культурном слое ассимилировал все западные идеи» (Бердяев – с. 7). Таким образом, в понимании русского мыслителя, жизнь российского общества Нового времени была пронизана социокультурным «антагонизмом» между «восточным характером» русской народной массы и «западным самосознанием» высших представителей социальной власти, между духом восточного народного «традиционализма» и установками западного государственного «экспансионизма». «Противоречивость русской души определялась, – по словам Бердяева, – сложностью русской исторической судьбы, столкновением и противоборством в ней восточного и западного элемента» (Бердяев – с.8). Попробуем определить историческую логику вызревания этого духовного конфликта российского общества, пытаясь наметить в смещениях нравственных ориентиров основных этапов российской исторической практики созидательные потенциалы будущего России в глобальных тенденциях XXI века.

Во времена Киевской Руси самосознание общества носило религиозный характер, исповедуя первоначально языческую веру в поклонении природным стихиям, чтобы перейти при правлении князя Владимира к государственной канонизации таинств христианско-православной святости. Следовательно, религиозная жизнь населения киевской Руси оказалась разорванной между языческим обожествлением народными массами природных стихий и христианским культом «социального служения», православной жертвенности, личностного самоотречения во имя исполнении нравственного долга перед гражданами и государством. «В типе русского человека, – констатирует Бердяев, – всегда сталкиваются два элемента – первобытное, природное язычество, стихийность бесконечной русской земли и православный, из Византии полученный, аскетизм, устремленность к потустороннему миру» (Бердяев – с. 8).

Историческое крушение древнерусского государства в результате монголо-татарского вторжения заставило русские народные массы духовно объединиться вокруг православной церкви. «Лучший период в истории русской церкви, – констатирует Бердяев роль православной церкви в духовном самоопределении древней России, – был период татарского ига, тогда она была наиболее духовно независима и в ней был сильный социальный элемент» (Бердяев – с. 10). В тот период «политической неволи» русских земель православная церковь стала главным идейным наставником как для княжеской знати, так и для простого русского люда, нравственно сплотив его православной «самоотверженностью» в духовно единый «русский народ». «Душа русского народа, – утверждает Бердяев, – была формирована православной церковью, она получила чисто религиозную формацию. И эта религиозная формация сохранилась и до нашего времени, до русских нигилистов и коммунистов» (Бердяев – с. 8).

В силу этой православно-церковной консолидации людских масс восточно-славянских народов и возникло в нравственной традиции российского общества смысловое отождествление слов «русский» и «православный», что существенно осложнило и затруднило в дальнейшем процесс становления «национально-русского» самосознания, препятствуя уяснению русским народом собственной этно-культурной, духовной идентичности и формированию в «русской среде» национального разума. Значительную роль в общекультурной религиозной самоидентификации русского народа как «православного» сыграла политическая власть Золотой орды над северо-восточными регионами расселения славянских племен, признавшей в качестве своего духовного руководства принципы ислама как наиболее «идейно жесткой», социально догматичной религиозной концепции, приучившей и русских людей к максимально консервативному, ортодоксально-традиционному образу жизни. «И всегда главным остается исповедание какой-либо ортодоксальной веры, всегда этим определяется принадлежность к русскому народу» (Бердяев — с. 9).

Социально-политическим итогом религиозно-церковной консолидации русских масс стало политическое освобождение Московской Руси от владычества правителей «Золотой орды» и провозглашение Московской державы православным царством: главная нравственная черта этого царства заключалась в традиционном укладе жизни, социальный порядок которого был размечен богослужебным регламентом православной церкви. «Московская Россия имела очень высокую пластическую культуру с органически целостным стилем, очень выработанные формы быта. Это была восточная культура, культура христианизированного татарского царства. Московская культура вырабатывалась в постоянном противлении латинскому Западу и иноземным обычаям. Но в Московском царстве очень слаба и невыражена была культура мысли. Московское царство было почти безмысленным и безсловесным» (Бердяев — с.7-8). Великодержавный статус Московского царства в мировом сообществе получил религиозно-идеологическое обоснование в учении инока Филофея о Москве как Третьем Риме, побуждая московских правителей к укреплению «православного строя» Русской державы и к расширению своих властных полномочий до вселенского размаха как исполнителей божественных предначертаний: «И да ведает твоя держава, благочестивый царь, – обращается автор концепции к московскому государю Ивану III после сокрушения турками-османами Византийской империи, – что все царства православной христианской веры сошлись в твое царство: один ты во всей поднебесной христианский царь. Блюди же, внемли, благочестивый царь, что все христианские царства сошлись в твое единое, что два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не быть; твое христианское царство уже иным не достанется» (Бердяев – с. 9).

Предсказание инока Филофея оказалось пророческим в исторической судьбе русского царства, не доставшегося иным народам, а разрушенного в ХХ веке по воле самих русских людей. Нравственной предпосылкой исторического крушения русской державы стал церковный раскол «русского православия» при патриархе Никоне, вздумавшего исправлять богослужебную практику по образцам «иноземного благочестия». В церковном расколе второй половины XVII века русский народ вновь утратил, как в киевские времена, единство религиозного самосознания, открыл для себя изменчивость, подвижность, неустойчивость канонов православной веры, пробудивших своей исторической разноликостью в русских душах ростки сомнения в истинности православного учения, в правильности устройства «русского царства», вызвав у россиян интерес к образцам гражданской жизни западных соседей и породив вольнодумство в народной среде. «В народе проснулось подозрение, что православное царство, Третий Рим, повредилось, произошла измена истиной веры. Государственной властью и высшей церковной иерархией овладел антихрист. Народное православие разрывает с церковной иерархией и с государственной властью» (Бердяев — с. 10-11).

Мировоззренческий разлом русского православия привел к ослаблению нравственной сплоченности русских масс по защите традиционного уклада жизни православной церкви, подготавливая этим абсолютное возвышение над духовным строем церковного сообщества властных полномочий государства. Абсолютная власть государства над духовно-нравственной культурой православного сообщества было достигнута в период правления Петра I, превратившего Московское царство в Российскую империю, признавшего военно-полицейскую мощь страны главным свидетельством ее разумной организации, утвердившего «насилие» основным средством социального управления, напрочь отвергшего христианское милосердие и возвысившего над православными ценностями братской любви и социального сострадания в отношениях между людьми «рационально-силовой» строй жизни западного «просвещенного абсолютизма». «Петр раскрыл для России пути западного просвещения и цивилизации» (Бердяев — С.11).

К сожалению, эти «новые пути» России в просвещенное будущее европейской цивилизации оказались крайне тяжелыми для русского народа. В результате реформирования российского общества по «западным образцам» государственная бюрократия получила полноту властных полномочий, православная церковь лишилась какой-либо автономии в реализации своей воспитательной функции, став «идеологическим смотрителем» за настроением граждан, а народ русский полностью утратил «гражданскую свободу» и оказался низведенным до кабального состояния «рабочей силы», предназначенной лишь для беспрекословного исполнения приказов высших чинов, наделенных «социальной свободой». «Петр создал синодальный строй, в значительной степени скопированный с немецкого протестантского образца, и окончательно подчинил церковь государству» (Бердяев — с. 12). Радикальным проявлением полновластия протестантской идеологии «рационального насилия» в политической судьбе России стала казнь Петром I своего сына, нравственно обозначившая превращение православного «Русского царства» в Российскую империю, где «родовая связь» Отца и Сына теряет сакральный смысл и разрывается под давлением имперских задач и социальных обстоятельств исторического процесса. Имперский курс Петра, по оценке Бердяева, «усилив русское государство, толкнув Россию на путь западного и мирового просвещения, усилил раскол между народом и верхним культурным правящим слоем. Петр секуляризировал православное царство, направил Россию на путь просветительства» (Бердяев — с. 12-13).

Если народ русский во времена Российской империи еще продолжал жить по православным нормам «братской любви» и «общинной взаимопомощи», то деятельность государственных органов строилась на принципах служебной иерархии, где государство выступало не в качестве органа нравственного попечительства и социальной благотворительности, как церковь, а субъектом «силового принуждения» русских крестьянских масс к содержанию дворянского сословия и исполнению государственных повинностей. Стратегический курс Петра I по реформированию российского общества носил характер «цивилизационной ломки» религиозно-церковного уклада общественной жизни, послужил «государственной апробацией», проверкой «эффективности» методов революционного насилия в проектировании будущего страны, подготавливая этим «логику» будущей «большевистской революции» по низвержению в пространстве коммунистического строительства канонов как самодержавия, так и православия. «Та же грубость, насилие, навязанность сверху народу известных принципов, та же прерывность органического развития, отрицание традиций, тот же этатизм, гипертрофия государства, то же создание привиллегированного бюрократического слоя, тот же централизм, то же желание резко и радикально изменить тип цивилизации» (Бердяев — с 12). В итоге петровских преобразований Россия превратилась в социально разорванное общество с неограниченными правами дворянства над русским крестьянством и полным бесправием русской народной массы. «Нигде, кажется, не было,— заявляет Бердяев, — такой пропасти между верхним и нижнем слоем, как в петровской, императорской России. И ни одна страна не жила одновременно в столь разных столетиях, от XIV до XIX века и даже до века грядущего, до XXI века» (Бердяев — с.13).

Этот прообраз исторических свершений XXI века бы социально намечен возникновением после петровских преобразований внецерковного интеллектуального сословия «просвещенной России» — интеллигенции, попытавшейся ослабить нарастающий конфликт между имперской властью и православным характером русского народа. «Основное столкновение было между идеей империи, могущественного государства военно-полицейского типа, и религиозно-мессианской идеей царства, которое уходило в подземный слой, слой народный, а потом в трансформированном виде в слой интеллигенции. Столкновение между сознанием империи, носителем которого была власть, и сознанием интеллигенции будет основным для XIX века» (Бердяев — с. 14). Однако все попытки русской интеллигенции вмешаться в историческую логику развития российских событий XIX века оказались по своим социальным результатам ничтожными, пробуждая в «народнических кругах» просвещенной России идеологию «гражданского сопротивления», «индивидуального терроризма» как первого опыта в культивировании революционных действий народных масс. «Сильными элементами были только монархия, принявшая форму западного абсолютизма, и народ. Культурный слой чувствовал себя раздавленным этими двумя силами. Интеллигенция XIX века стояла над бездной, которая всегда могла разверзнуться и ее поглотить» (Бердяев — с. 15).

Первая мировая война создала условия, чтобы эта революционная бездна разверзлась под Россией и поглотила в своей пучине как военную силу империи, так и православную веру русского народа. «В душе русского народа происходила борьба Востока и Запада и борьба эта продолжается в русской революции. Русский коммунизм есть коммунизм восточный. Влияние Запада в течение двух столетий не овладело русским народом» (Бердяев — с.13). Логика революционных событий в России, приведшая к гражданской войне, практически отвергла идеологию «высшего», божьего руководства социально-историческим процессом в достижении социального благополучия и утвердила научный разум главной направляющей силой в осуществлении общественного прогресса: политическим итогом этого социального переворота стало рождение Советского Союза как общества «научного коммунизма» и «пролетарского интернационализма». Однако после 70 лет своего продуктивного роста, обозначенного глобальным размахом советско-американского соперничества, оно внезапно погибло по совершенно «непонятным причинам». Среди этих причин наиболее весомыми факторами гибели СССР называют «государственную измену» (национальное предательство в высших эшелонах государственной власти) и «безумную социальную политику» последнего лидера советских коммунистов. Допуская подрывную роль «предателей» в гибели советской державы, мы должны признать, что их влияние не имело решающего значения в случившемся, так как распад союзного государства был социально узаконен «пассивной позицией», «гражданским молчанием» большей части населения страны. Поэтому главной причиной крушения советской державы явилась «неразумная», «антинаучная» социальная политика руководства страны: «научный разум» в лице идеологии «научного коммунизма» не справился с решением взятой на себя задачи в проектировании «разумного будущего» Советского Союза.

Для полноты «исторической картины» нравственного развития российского социума следует наметить мировоззренческие черты «нулевого», «исходного» этапа жизни «восточнославянских племен» до-киевской эпохи и современного периода идейного самоопределения россиян в реалиях постсоветской действительности. Что касается «начального» этапа в духовном самоопределении восточных славян, то ответ представляется очевидным: он говорит о языческой религиозности наших давних предков в обожествлении природных стихий, то есть указывает на «натуралистическое» мировоззрение, представляющее природные процессы в их циклических закономерностях как разумные ориентиры практической деятельности народных масс. Отвергнув это мировоззрение, киевская Русь признала своим идейным руководством христианское, «социально-гуманистическое воззрение», утверждавшее высшим нравственным долгом человека служение обществу вплоть до самопожертвования.

Попытаемся обозначить нравственный облик граждан постсоветской России, который обычно определяется как «либеральный», свидетельством чего служит Конституция РФ, запрещающая в статье №13 россиянам иметь общегражданскую, государственную идеологию и утверждающая в статье №15 превосходство международного права над национально-государственным законодательством. Такое отрицание роли «национально-государственной идеологии» в проектировании исторического будущего России в реалиях глобального социума выглядит как «узаконенное безумие» институтов государственной власти, взявших на себя в качестве идейного руководства собственных действий лозунг «власть ради Власти», то есть не признающих социо-культурную идентичность гражданского населения страны, подчиняя его жизнь повелениям чужеродных сил. Попробуем определить смысловые контуры «разумного будущего» РФ, отталкиваясь от «разрушительных результатов» социального развития СССР 80-х годов прошлого века.

Итак, повторяю: главной причиной крушения СССР стала «неразумная», «антинаучная» социальная политика руководства страны. Концептуальным основанием, идейным средоточием научного разума современного мирового сообщества служит «естествознание»: следовательно, главная ошибка советского руководства состояла в том, что оно строило «справедливое общество» без должной опоры на фундаментальные естественнонаучные знания, ориентируясь в основном на субъективную логику социально-гуманитарных наук, безосновательность которых исказила реализацию всего коммунистического проекта. Другими словами, советское руководство поставило «общественную телегу» социально-гуманитарных знаний впереди «движущего механизма» естественных наук, обозначающих конечные границы мироздания и раскрывающих энергетические потенциалы Вселенной. Поэтому подлинно «научная стратегия» реорганизации российского общества как социально справедливой системы общественного воспроизводства должна прежде всего построить целостную научно-философскую картину мироздания, чтобы в дальнейшем, руководствуясь ее наставлениями, проектировать справедливое устройство общества: природа — первична, а социальная практика — вторична.

В итоге нашего рассмотрения исторической логики развития нравственных оснований российского общества мы обнаруживаем предметное совпадение «начала» и «конца» исторического процесса — возвращение общественного сознания к своему историческому началу в предметной ориентации на законы природного бытия. Если во времена «языческой древности» природа представлялась в круговороте «божественных стихий», то ныне она открывается сознанию человека в своих универсальных зависимостях. Таким образом, мы приходим к главному выводу, что генеральными субъектами в утверждении разумного будущего российского социума выступают ныне представители российского научного сообщества: от их творческой энергии напрямую будет зависеть будущее России в пространстве глобального социума.

Если в ближайшей перспективе Кремль не изменит своего отношения к проблемам российского научного сообщества, то в начале 3-го десятилетия этого века, на рубеже 2021-2022 годов страну накроет глобальная волна социальных потрясений, о которых мы неоднократно предупреждали как российское интеллектуальное сообщество, так и руководство страны (Л.А. Гореликов, Темпоральные основы развития мировой целостности // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.16879, 10.10.2011; Л.А. Гореликов, «Конец света» в ноосферном осмыслении современной эпохи // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.17894, 14.02.2013; Л.А. Гореликов, Нравственный кризис русского мира и пути выхода из него в глобальной проекции исторического процесса // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.19703, 29.10.2014; Гореликов Л.А. Амбивалентный характер исторической практики России в геополитической перспективе. 06.09.2015 // https://www.razumei.ru/lib/article/2834; Гореликов Л.А. Жизненный ресурс Русского мира в историческом пространстве глобального социума. 26.12.2016 // https://www.razumei.ru/lib/article/3399; Гореликов Л.А. Русский Разум в созидании будущего. 01.03.2018 // http://viperson.ru/articles/russkiy-razum-v-sozidanii-buduschego; Гореликов Л.А. Конечная тайна русской судьбы. 30.03.2018 // https://www.razumei.ru/lib/article/3916/konechnaya-taina-russkoi-sudby; Л.А. Гореликов, Временные пределы мировой реальности // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.24885, 26.10.2018). Будем надеяться, что российское общество проснется от 20-летней спячки и начнет строить свое будущее по законам научного разума, нацеленного на постижение целостности объективного мира. Проектируя научные ориентиры российского будущего, следует учитывать «цивилизационныне особенности» народов в реализации своих исследовательских приоритетов: главное различие между цивилизациями народов Востока и Запада состоит в том, что для восточных народов характерен космоцентризм, социально-натуралистическая стратегия познания, тогда как для западных сообществ характерен персоноцентризм, когнитивно-личностная программа действий.