Г.П. Кынин "Секретная телеграмма И.В.Сталина Д.Эйзенхауэру накануне битвы за Берлин"

Георгий Павлович Кынин - Чрезвычайный и Полномочный Посланник в отставке

СЕКРЕТНАЯ ТЕЛЕГРАММА И.В.СТАЛИНА Д.ЭЙЗЕНХАУЭРУ НАКАНУНЕ БИТВЫ ЗА БЕРЛИН

Замысел Берлинской операции определился в Ставке Верховного Главного Командования (ВГК) Вооруженными Силами СССР в основном в ноябре 1944 г., а ее разработка проводилась в ходе планирования стратегических операций по разгрому противника между Вислой и Одером. Ставка ВГК нацеливала на Берлин 1-й Белорусский фронт, поставив во главе него заместителя Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина маршала Г.К.Жукова.

Форсировав с ходу Одер в первых числах февраля 1945 г. и захватив небольшой плацдарм у г.Кюстрина, Жуков 10 февраля представил Сталину проект плана Берлинской наступательной операции, в котором было указано, что войска 1-го Белорусского фронта могут, при пополнении боеприпасами и горючим, начать наступление на Берлин 19 или 20 февраля[1]. Однако из-за отставания 2-го Белорусского (командующий - маршал К.К.Рокоссовский) и 1-го Украинского (командующий - маршал И.С.Конев) фронтов фланги 1-го Белорусского фронта не были обеспечены и наступление на Берлин в феврале 1945 г. оказалась нереальным.

Лишь 29 марта 1945 г. по вызову Ставки ВГК Жуков прибыл в Москву с детальным планом действий своего фронта по Берлинской операции. Через два дня с планом действий своего фронта в Ставку прибыл Конев.

1 апреля 1945 г. Сталиным был заслушан доклад начальника Генштаба ВС СССР генерала армии А.И.Антонова об общем плане Берлинской наступательной операции, а затем - доклады Жукова и Конева. Было решено начать наступление на Берлин 16 апреля, не дожидаясь войск 2-то Белорусского фронта. В ночь на 2 апреля была подписана директива Ставки 1-му Белорусскому фронту о подготовке и проведении операции с целью овладения Берлином и выхода на 12-15 день наступления на рубеж реки Эльбы[2].

Что касалось военных действий союзников СССР по антигитлеровской коалиции, то, открыв, наконец, летом 1944 г. второй фронт в Западной Европе, англо-американские войска тоже постепенно продвигались к границам Германии. В начале 1945 г., форсировав Рейн, союзники окружили крупные силы противника в Руре. Далее их путь лежал к Эльбе, о чем главнокомандующий экспедиционными силами союзников американский генерал Д.Эйзенхауэр решил информировать советское командование, направив 28 марта 1945 г. личное послание маршалу Сталину через военные миссии союзников в Москве, с просьбой передать его адресату и сделать все возможное, чтобы получить исчерпывающий ответ о планах русских. В опубликованном английским историком Дж.Эрманом тексте личного послания Эйзенхауэра предусматривалось расчленение германских вооруженных сил путем соединения советских войск с войсками западных держав на рубеже Эрфурт - Лейпциг - Дрезден. Эйзенхауэр был намерен "направить свои основные силы именно на этот рубеж", поскольку западные державы были уверены в том, что германское командование сосредоточит крупные силы на юге Германии и в Австрии[3].

Как свидетельствует в мемуарах тогдашний премьер-министр Великобритании У.Черчилль, Эйзенхауэр 30 марта информировал его о том, что целью операции союзников было "расчленить и уничтожить основную часть остающихся вооруженных сил противника на Западе", в результате чего вооруженные силы Германии были бы разрезаны на две части и не потребовалось бы форсировать Эльбу. "Наилучшей осью" своего главного удара Эйзенхауэр считал направление Кассель - Лейпциг[4].

1 апреля 1945 г., получив послание Эйзенхауэра, Сталин в тот же день направил ему телеграфный ответ, который нарком иностранных дел В.М.Молотов немедленно передал послу США в Москве, выразив в приложенной к телеграмме дипломатической ноте просьбу переслать послание по назначению. Стремясь упредить своих западных союзников в овладении Берлином, Сталин решил ввести их в заблуждение относительно своих истинных намерений, дав Эйзенхауэру неточную информацию о направлении главного удара и времени начала наступления советских войск. Нет сомнения, что полученное Сталиным сообщение о намерениях Эйзенхауэра существенным образом повлияло на его решение в ночь на 2 апреля подписать вместе с Антоновым директиву Жукову о начале подготовки Берлинской операции, хотя 2-й Белорусский фронт не успевал подготовиться к началу наступления, назначенного на 16 апреля.

В своей личной и совершенно секретной телеграмме Сталин сообщал Эйзенхауэру, что предложенный им "план рассечения немецких сил путем соединения советских войск с Вашими войсками вполне совпадает с планом Советского Главнокомандования". Сталин был согласен с Эйзенхауэром также в том, что местом соединения союзнических и советских войск должен быть район Эрфурт - Лейпциг - Дрезден, и полагал, что главный удар советских войск должен быть нанесен в этом направлении. "Берлин потерял свое прежнее стратегическое значение, - писал Сталин, - поэтому Советское Главнокомандование думает выделить в сторону Берлина второстепенные силы". Одобрив американский план образования второго дополнительного кольца путем соединения советских и союзнических войск в районе Вена - Линц - Регенсбург, глава советского правительства сообщал, что "начало главного удара советских войск, приблизительно - вторая половина мая" (см. Приложение).

Иной позиции по вопросу о военно-политическом значении взятия Берлина придерживался более дальновидный чем Эйзенхауэр британский премьер. Узнав от Эйзенхауэра о его планах, Черчилль уже на следующий день, 31 марта, направил ему письмо, в котором требовал форсирования Эльбы и продвижения как можно дальше на Восток, поскольку это имело, по его мнению, важное политическое значение. "Я лично не считаю, - писал Черчилль, - что Берлин уже утратил свое военное и тем более политическое значение ... поэтому я бы в гораздо большей степени предпочел придерживаться того плана, на основе которого мы форсировали Рейн, а именно, чтобы 9-я американская армия вместе с 21-й армейской группой продвинулась к Эльбе и дальше до Берлина"[5].

В письме, направленном в этот же день генералу Исмею, Черчилль также подчеркивал, что из-за этих планов Эйзенхауэра исключается "перспектива вступления англичан в Берлин вместе с американцами"[6].

Черчилль не ограничился этим и 1 апреля 1945 г. по сути жаловался президенту Рузвельту. Он писал: "Я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять. Это кажется разумным и с военной точки зрения... Это, конечно, такой вопрос, по которому должна быть разрешена довольно широкая дискуссия между нашими двумя комитетами начальников штабов до того, как будет принято какое-либо обязательство, связанное с русскими"[7].

Черчилль, рассматривавший Советский Союз как угрозу для "свободного мира", считал, что решающими в стратегии и политике западных держав должны были быть следующие соображения: "Надо немедленно создать новый фронт против ее (Советской России) стремительного продвижения; этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на восток; главная и подлинная цель англо-американских армий - Берлин; освобождение Чехословакии и вступление американских войск в Прагу имеет важнейшее значение; Вена и по существу вся Австрия должны управляться западными державами, по крайней мере, на равной основе с русскими Советами"[8].

Американский генерал - участник второй мировой войны О.Брэдли в мемуарах так охарактеризовал реакцию британского премьера на планы Эйзенхауэра: "Черчилль протестовал против посылки Эйзенхауэром радиограммы в Москву, расценивая это как недопустимое вмешательство военного в политические проблемы. Однако наибольшее возмущение с его стороны вызвал сам план, предложенный Эйзенхауэром. По словам Эйзенхауэра, премьер-министр был "крайне разочарован и обеспокоен" тем, что главное командование союзников отказалось усилить Монтгомери американскими войсками и бросить его на Берлин в отчаянной попытке опередить русских и раньше их овладеть столицей Германии"[9].

Получив послание Черчилля от 31 марта, Эйзенхауэр на следующий день поспешил заверить британского премьера, что все опасения напрасны, и что его, Эйзенхауэра, планы не расходятся с планами Черчилля. Эйзенхауэр писал: "Конечно, если в какой-либо момент сопротивление будет внезапно сломлено по всему фронту, мы устремимся вперед, и Любек и Берлин окажутся в числе наших важных целей"[10].

2 апреля 1945 г. Черчилль поблагодарил Эйзенхауэра за приятное сообщение и еще раз подчеркнул значение вступления союзнических войск в Берлин. Он писал: "Я, однако, придаю еще большее значение вступлению в Берлин - возможность, которая, вполне вероятно, нам представится, - в результате полученного вами из Москвы ответа, в третьем параграфе которого говорится, что "Берлин утратил свое прежнее стратегическое значение". Это следует рассматривать в свете того, что я говорил о политической стороне дела. Я считаю чрезвычайно важным, чтобы мы встретились с русскими как можно дальше на Востоке". Черчилль закончил свое послание многозначительной фразой: "Многое может случиться на Западе до того, как начнется главное наступление Сталина"[11].

В последующие дни Черчилль по-прежнему не расставался с идеей недопущения советских войск в столицу Германии Берлин, о чем свидетельствует его послание Рузвельту от 5 апреля 1945 года[12]. Однако армии союзников оказались не в состоянии быстро продвинуться к Берлину, хотя им противостояли значительно меньшие силы немцев, чем Советской Армии.

Вопреки сроку, сообщенному Сталиным Эйзенхауэру, наступление советских войск на столицу Германии было начато на месяц раньше. Осуществление грандиозной по своим масштабам Берлинской операции началось, как и планировалось, 16 апреля 1945 г. К 19 апреля войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов завершили прорыв оборонительного рубежа германских войск по Одеру-Нейсе и приступили к окружению главных сил берлинской группировки вермахта. 25 апреля 1945 г. советские войска вышли в район северо-западнее Потсдама и замкнули кольцо окружения 200-тысячной группировки немецко-фашистских войск, находившейся в Берлине. В этот же день войска маршала Конева и войска 1-й американской армии, продвигавшейся из Лейпцига, встретились близ г. Торгау на Эльбе.

Уже в начале осуществления Советской Армией Берлинской наступательной операции Черчилль понял, что западные союзники при всем их желании не в состоянии овладеть Берлином. 19 апреля 1945 г. он сообщил своему министру иностранных дел А.Идену, находившемуся в Вашингтоне, что "западные союзники, по-видимому, в данный момент не в состоянии прорваться в Берлин. У русских сосредоточено на участке фронта перед этим городом два с половиной миллиона солдат. У американцев есть только авангардные войска, скажем, двадцать пять дивизий, которые растянуты на огромном фронте и во многих пунктах ведут бои с немцами"[13].

Черчилль стал настаивать на скорейшем захвате города Любека, чтобы не дать советским войскам вести наступление в направлении Дании. В том же послании Идену Черчилль писал: "Наш приход в Любек раньше наших русских друзей из Штеттина поможет избежать многих споров впоследствии. Нет никаких оснований для того, чтобы русские оккупировали Данию, которую надлежит освободить и суверенитет которой должен быть восстановлен. Наше положение в Любеке, если мы туда попадем, будет иметь решающее значение в этом вопросе"[14].

2 мая 1945 г. советские войска полностью овладели Берлином. В этот же день первые английские танки достигли г.Любека.

В послевоенные годы в США и Англии усиленно распространялись утверждения, что их войска легко могли овладеть Берлином, но не ставили это своей целью[15]. Так американский посол в Москве генерал У.Б.Смит, бывший в период войны начальником штаба у Эйзенхауэра и подписавший капитуляцию немцев в Реймсе, 23 августа 1948 г. во время берлинского кризиса заявил в беседе со Сталиным, что когда советские войска вступали в Берлин, союзники направляли свои главные силы на юго-восток, чтобы отрезать немцев от их "национального редута", и поэтому против Берлина ими были направлены лишь второстепенные силы. Заявив, что "союзники могли бы бросить на Берлин 2-3 миллиона солдат и столица Германии была бы ими взята", Смит заметил, что или союзники были наивны в те годы, или больше доверяли друг другу.

Глава советского правительства ответил, что "как мы, так и союзнические войска после того, как войска Германии стали поворачивать на юг, считали Берлин стратегически второстепенным пунктом" и на этом основании на Берлин были направлены только войска маршала Жукова, наступление которых, однако, захлебнулось. Кроме того, целая немецкая армия была пущена в обход войск Жукова с юго-запада. Сталин заявил, что "нам пришлось тогда дать новый приказ Коневу: две танковых армии снять с юго-западного направления и перебросить в район Потсдама с тем, чтобы эту немецкую армию, которая хотела отрезать Жукова, поместить в котел, окружить ее и облегчить Жукову продвижение в Берлин. Рокоссовскому было сказано, чтобы он своим левым флангом повернул на юго-запад с тем, чтобы Конев и Жуков создали кольцо западнее Берлина. Этот план удался, Берлин был окружен". Далее Сталин заметил, что все тогда делалось второпях, и он во время не сообщил об этом Эйзенхауэру, но позже информировал его об этом. "Немецкая армия, - подчеркнул Сталин, - которая хотела окружить Жукова, попала в плен. Около одной трети ее было перебито. Таким образом, Берлин из простого пункта превратился в важный пункт. Здесь обмана не было".

Смит согласился с тем, что обмана не было и что союзники уже в то время хорошо понимали это, однако он продолжал настаивать на том, что "союзники могли бы все-таки двинуть большие силы на Берлин и оккупировать его".

Сталин заметил, что он знает о том, что Черчилль настаивал на занятии Берлина раньше, чем туда придут русские, однако Эйзенхауэр не согласился с этим, боясь попасть в неловкое положение, так как войск для этого было мало. Далее он заявил, что "если объективно смотреть на вещи, то Берлин был в зоне нашей оккупации. Морально мы его должны были взять, мы обязаны были это сделать. Во-вторых, у наших союзников тогда войск было мало против Гитлера, всего лишь 70-80 дивизий. Им трудно было свою зону оккупировать и Берлин взять. А у нас было 280 дивизий, и мы могли проделать такую операцию, как взятие Берлина".

Смит сказал, что "при подсчете дивизий союзников надо учитывать тот факт, что численность этих дивизий была в два раза большей, чем численность советских дивизий. Кроме того, у союзников в то время было 6 тыс. тяжелых бомбардировщиков и 7 тыс. других самолетов. Союзники могли тогда выполнить любую задачу в отношении германской армии".

Советский премьер заметил, что "едва ли", а на заявление Смита, что "они делали то, что могли", ответил, что "он в этом не сомневается"[16].

О том, что союзнические войска США и Англии не могли взять Берлин, говорил бывший советник президента Рузвельта Г.Гопкинс. По свидетельству американского исследователя Р.Шервуда, Гопкинс заявил: "Каждый, кому хоть что-нибудь известно об этом, понимает, что мы взяли бы Берлин, если бы смогли это сделать"[17].

Все это еще раз опровергает тезис первого секретаря ЦК КПСС Н.С.Хрущева, сформулированный в его мемуарах: "Если бы со стороны союзников был не Эйзенхауэр, а какой-то другой верховный командующий войсками, мы бы, конечно, Берлин не взяли, просто не успели бы... Сталин обратился к Эйзенхауэру с письмом... Эйзенхауэр тогда придержал свои войска и прекратил наступление. Он предоставил нашим войскам возможность разбить немцев и занять Берлин"<[18].

Архивные документы и мемуары политиков и полководцев свидетельствуют, что это было не так.

Г.К.Жуков, готовивший и осуществлявший Берлинскую операцию, также отмечал в мемуарах, что, хотя между американскими и английскими политиками и военными не было единства в стратегических целях, "само Верховное командование экспедиционных сил союзников не отказалось от мысли при благоприятной обстановке захватить Берлин". По словам Жукова, из многочисленных послевоенных бесед с генералами армий западных союзников выяснилось, что "вопрос о захвате Берлина союзными войсками был окончательно снят лишь тогда, когда на Одере и Нейсе мощный удар артиллерии, минометов, авиации и дружная атака танков и пехоты советских войск потрясли до основания оборону немецких войск"[19].

Примечания

[1] Русский архив. Великая Отечественная, т.4(5). Битва за Берлин. Документы и материалы. М., 1995. С.56-60.

[2] Там же. С.65-66.

[3] Эрман Д. Большая стратегия. Октябрь 1944 - август 1945 гг. М., 1958. С.135.

[4] Черчилль У. Вторая мировая война, т. VI. М., 1955. С.435-436.

[5] Там же. С.441.

[6] Там же. С.439.

[7] Там же. С.443.

[8] Там же. С.434.

[9] Брэдли О. Записки солдата. М., 1957. С.574-575.

[10] Черчилль У. Вторая мировая война, т. VI. С.445.

[11] Там же. С.445.

[12] Там же. С.484.

[13] Там же. С.487.

[14] Там же.

[15] Брэдли О. Указ. соч. С.575-577.

[16] АВП РФ, ф.07, оп.21-ж, п.43, д.1, л.28-31.

[17] Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс, глазами очевидца, т. II. М., 1958. С.608-609.

[18] Хрущев Н.С. Воспоминания // Вопросы истории. 1990, №2. С.81.

[19] Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т.3. М., 1983. С.209-211.

Приложение

ЛИЧНАЯ И СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНАЯ ТЕЛЕГРАММА МАРШАЛА СТАЛИНА ГЕНЕРАЛУ ЭЙЗЕНХАУЭРУ

Вашу телеграмму от 28 марта 1945 года получил.

1. Ваш план рассечения немецких сил путем соединения советских войск с Вашими войсками вполне совпадает с планом Советского Главнокомандования.

2. Согласен с Вами также и в том, что местом соединения Ваших и советских войск должен быть район Эрфурт, Лейпциг, Дрезден. Советское Главнокомандование думает, что главный удар советских войск должен быть нанесен в этом направлении.

3. Берлин потерял свое прежнее стратегическое значение. Поэтому Советское Главнокомандование думает выделить в сторону Берлина второстепенные силы.

4. План образования второго дополнительного кольца путем соединения советских и Ваших войск где-либо в районе Вена, Линц, Регенсбург также одобряется Советским Главнокомандованием.

5. Начало главного удара советских войск - приблизительно вторая половина мая. Что касается дополнительного удара в районе Вена, Линц, то он уже осуществляется советскими войсками. Впрочем, этот план может подвергнуться изменениям в зависимости от изменения обстановки, например, в случае поспешного отхода немецких войск сроки могут быть сокращены. Многое зависит также от погоды.

6. Вопрос об усовершенствовании связи между нашими войсками изучается Генеральным Штабом, и соответствующее решение будет сообщено дополнительно.

7. Что касается неприятельских войск на восточном фронте, то установлено, что их количество постепенно увеличивается. Кроме 6 танковой армии СС на восточный фронт переброшено: три дивизии из Северной Италии и две дивизии из Норвегии.

Маршал И.Сталин

1 апреля 1945 года

АВП РФ, ф.06, оп.7, п.54, д.683, л.2. Заверенная копия.

stalinism.narod.ru