Александр Дюков:

Ни одно общество в мире не может обойтись без своей "политики памяти"

Президент России Дмитрий Медведев поручил министру образования Андрею Фурсенко усилить контроль за содержанием школьных учебников и учебников истории в частности. Темы исторического образования в России Liberty.Ru касался уже неоднократно. Тем не менее, мы вновь решили обратиться, уже в более широком, политическом контексте, к проблемам преподавания истории - к вопросам национальной исторической политики и исторической памяти. Тем более, что в не чужом для нас "Русском журнале" в декабре 2008 года была опубликована обширная дискуссия по теме.

Об этих проблемах мы побеседовали с известным историком, генеральным директором фонда "Историческая память", автором и редактором ряда книг против фальсификации отечественной истории ХХ века ("За что сражались советские люди", "Великая оболганная война" и др.) Александром Дюковым.

Как Вы понимаете политику памяти? Какую интерпретацию можно дать этому понятию?

Ключевое слово в этом понятии - "политика". Внимание сразу привлекается не столько к проблеме коллективной памяти, сколько к ее политическим аспектам. Политическое изначально присутствует как в конструкции памяти (на уровне риторики); однако гораздо более важным представляется тот факт, что именно политика определяет практические функции коллективной памяти - таких, как формирование идентичностей. На мой взгляд, "политику памяти" можно определить как совокупность мероприятий, направленных на формирование и/или воспроизведение идентичностей, в первую очередь - национальных и этнических. Ни одно общество в мире не может обойтись без своей "политики памяти". Однако "политику памяти" следует отличать от "исторической политики". "Историческая политика" - термин, если мне изменяет память, придуманный в Польше. Он означает сознательное использование истории как инструмента в политической борьбе (как внутренней, так и внешней). "Историческая политика" больше привязана к актуальному политическому моменту, более сиюминутна по сравнению с "политикой памяти".

"Политика памяти" - это отражение подлинных чувств народов, их стремления к восстановлению справедливости, или, скорее, инструмент политических манипуляций?

Еще раз хочу отметить необходимость разделения терминов "политика памяти" и "историческая политика". Когда 9 мая мы приходим возлагать цветы к Могиле неизвестного солдата - это тоже политика памяти, одновременно индивидуальная (поскольку мы совершаем это по зову сердца) и коллективная (поскольку цветы возлагаем не мы одни). И когда белорусские школьники оставляют свои любимые игрушки у плит с названиями нацистских "детских лагерей" в мемориальном комплексе "Хатынь" - это тоже политика памяти. Назвать эти поступки "навязанными сверху" невозможно. Политические манипуляции начинаются при попытке замены национальной идентичности, при попытке создания новых пантеонов жертв и героев. Для подавляющего большинства жителей Украины, так же как и для жителей России, главным событием прошлого, одновременно трагическим и героическим, является Великая Отечественная война. Однако нынешние украинские власти пытаются переформатировать национальную идентичность украинцев, продвигая концепцию "голодомора-геноцида" и героизируя боевиков ОУН-УПА. Это уже привело к расколу украинского общества; недавно организованная Службой безопасности Украины в Луганске выставка о "героях УПА" завершилась дракой и сжиганием бандеровских флагов у здания местного управления СБУ. Вместе с тем, необходимо понимать, что если украинским властям удастся их мероприятие по замене национальных символов, то через некоторое время возложение цветов к многочисленным памятникам жертвам "голодомора" и героям ОУН-УПА могут перестать быть навязываемыми сверху административным мероприятием. В украинском обществе будет сформирована новая, враждебная России "национальная память", для поддержки которой будут требоваться уже не столь откровенные политические манипуляции.

Не является ли политика памяти в той форме, в какой она сегодня существует в Европе, сознательным нарушением принципа личной ответственности - когда вина за деятельность дедов и прадедов перекладывается на детей и внуков? Не находите ли Вы, что люди не могут нести коллективную ответственность за то, что совершили их предки?

Прежде всего следует заметить, что выдвижение к соседям бесконечных претензий за реальные и мнимые обиды - абсолютно деструктивный подход превращению истории в инструмент политической борьбы. Для нормальной совместной жизни умение забывать порою оказывается гораздо более важным, чем умение помнить. А вот вопрос о коллективной ответственности требует тщательного осмысления. С точки зрения юридической коллективная ответственность потомков за деяния предков является дикостью. Сын за отца не отвечает, как справедливо заметил в свое время товарищ Сталин. Именно так следует отвечать на любые попытки возложить на нас юридическую ответственность за события далекого прошлого. Однако помимо юридического аспекта есть еще аспект моральный. Пока мы помним наших предков, пока мы ими гордимся, мы неразрывно связаны с ними. И их ошибки и преступления точно так же являются нашими, как и их подвиги. Выбрать из истории только хорошее, как изюм из булочки и отбросить все плохое - невозможно. И за признаваемое нашим прошлое мы действительно несем моральную ответственность. Другое дело, что не надо давать навязывать себе мифы о "геноцидах" и "оккупациях", якобы совершавшихся нашими предками. Это просто ложь.

Не влечет та или иная политика памяти принудительного установления единомыслия внутри страны по тем или иным вопросам? Не считаете ли Вы, что утверждение принципов политики памяти авторитетом государства нарушает право человека на свободное выражение своего мнения?

Ни одно государство в мире не может позволить себе отказаться от проведения политики памяти - просто потому, что от этого зависят вопросы национальной идентичности. Совершенно естественно, что рано или поздно происходят попытки закрепить официальную версию прошлого на законодательном уровне. Когда официальная история не выдерживает никакой критики - подобный подход понятен. Концепция "голодомора-геноцида" с научной точки зрения полностью неадекватна - и потому на Украине принят запрет на отрицание "голодомора". Концепция "советского геноцида" в Литве абсолютно бредова - и поэтому литовским властям приходится подпирать эту концепцию соответствующим законом. Однако когда образ прошлого адекватен - попытка его законодательного утверждения - огромная ошибка. Ничто не повредило памяти о жертвах холокоста больше, чем уголовное преследование ревизионистов. И наша память о Великой Победе не нуждается ни в каких подпорках, ни в каких запретах на альтернативные толкования.

Насколько избирательна политика памяти в отношении тех или иных наций и государств? Остались бы равнодушными США и Великобритания, если бы бомбардировки Дрездена оказались приравнены к акту геноцида, и от англичан и американцев потребовали бы покаяния за этот акт?

Разумеется, ни США, ни Великобритания равнодушными к подобным претензиям не остались. Они бы задавили претензии в зародыше. Если вы помните, в свое время Вьетнам попытался получить от США официальных извинений за вторжение 1965 - 1973 гг. , ковровые бомбардировки и деревню Сонгми. Ответ США был жесток: извиняться мы не будем.

Могут ли Россия и Европа выработать совместно такие принципы общей политики памяти, которые не ущемляли бы интересы всех народов, или у русских и европейцев всегда будут свои собственные воспоминания?

Память у разных народов всегда будет разной. Однако констатация этого факта не отменяет необходимости нормальных, добрососедских отношений, невозможных при использовании истории как инструмента внешнеполитической борьбы. Попытки переводить исторические события в конкретные финансовые и территориальные претензии к соседям абсолютно недопустимо, точно так же как недопустимо использование трагических страниц истории для разжигания межгосударственной и межнациональной ненависти. И для того, чтобы этого не происходило, помимо политики памяти должна быть и политика забвения.

Хотелось бы отметить еще один принципиально важный момент. Страны Восточной Европы вполне осознанно формируют свою европейскую идентичность за счет России. Россия выступает для них Другим, не-европейцем; именно это подчеркивают бесконечные и не выдерживающие элементарной научной критики рассказы о "советских геноцидах" и "советских оккупациях". Очевидно, что в этих условиях Россия никогда не сможет стать частью Европы - в сознании европейцев ей определена совсем другая функция. Принятие России Европой станет возможным только тогда, когда будут сломаны стереотипы времен "холодной войны и советский период российской истории перестанет демонизироваться европейцами. Именно на это нам следует направить самые серьезные усилия.

Беседовала Любовь Ульянова