"Китайские страсти" по "пятому поколению"

В конце прошлого года мировые СМИ облетели кадры, запечатлевшие начало лётных испытаний одного из опытных образцов нового китайского боевого самолёта. Посыпавшиеся как из рога изобилия комментарии при всём разнообразии мнений и различии уровня компетентности их авторов были, тем не менее, объединены общим лейтмотивом: «Поднебесная преподнесла своим потенциальным геополитическим оппонентам очередной сюрприз». На фоне сюжета, демонстрировавшего первые попытки прототипа «китайского истребителя пятого поколения» встать на крыло, обыгрывалась тема стремительного технологического прорыва в военной сфере, скрытно осуществлённого Поднебесной.

Оживлённо обсуждались и шансы Пекина на перехват у России части её традиционных экспортных рынков сбыта вооружений, в частности, - боевой авиатехники, о конкуренции, которую будущий китайский истребитель пятого поколения может составить своему российскому собрату Т-50, лётные испытания которого были начаты годом ранее.

Не была обойдена вниманием и озабоченность Вашингтона на предмет возможного появления у КНР «убийцы авианосцев», остающихся по сегодняшний день главным инструментом в «длинной руке» Дяди Сэма - инструментом, что нередко пускается в ход в качестве «последнего убедительного довода» для вящего вразумления сомневающихся в святости демократических устоев.

Сама же Поднебесная, «внезапно» оказавшись в центре внимания мировых СМИ, ситуацию сначала практически никак не комментировала, а позже ограничилась скупым и сухим официозом с явным пропагандистским акцентом, ещё раз подтвердив тем самым свою высокую репутацию мастера стратегической дезинформации и стратегической маскировки. Как уже не раз отмечали российские эксперты-китаеведы, и то, и другое по сей день относится к главным видам обеспечения реализации китайских устремлений.

Китайское «пятое поколение» в контексте «нового китайского проекта»

Было бы наивно полагать, что вышеупомянутые любительские кадры были сделаны скрытно и попали в мировые СМИ случайно. Испытания новых образцов боевой авиатехники, тем более образцов «прорывных», ведутся на специальных аэродромах с режимом контрразведывательного обеспечения, не уступающим по своей строгости режиму охраны объектов известного «Манхэттенского проекта». Снять там что-нибудь «из-под полы» просто невозможно.

Да, в принципе, в случае с новым китайским самолётом, в этом и не было особой необходимости. Поскольку снимки полноразмерной модели, запечатлённого на любительских кадрах китайского истребителя, предназначенной, по всей видимости, для «продувки» в аэродинамической трубе, были сделаны российскими экспертами уже несколько лет назад. Так что для россиян, как, впрочем, и для американцев, активность Пекина на поприще разработки нового боевого самолёта вряд ли могла оказаться сюрпризом.

Так почему же презентация первых шагов нового детища авиапрома Поднебесной прошла вне рамок официального формата? Однозначный ответ на этот вопрос вряд ли возможен, но есть смысл высказать некоторые предположения о возможных причинах внезапного выплёскивания в мировые СМИ «китайских страстей» по «пятому поколению»…

Начать надо, пожалуй, с упоминания о конференции российских военных и гражданских китаеведов, прошедшей в Москве, осенью 2004 года. На этом собрании трёх поколений виднейших российских специалистов по Китаю были проведены слушания на тему эволюции геополитической роли континентального Китая в новейшую эпоху и отражении этой эволюции во внешней и внутренней политике Поднебесной. Согласно взглядам начальника кафедры геополитики Военного университета С. И. Репко, внешняя политика Пекина базируется на закрытой для неосведомлённых доктрине «три севера, четыре моря», принятой Военным Советом КПК (средоточие реальной власти в КНР. - прим. авт.) в 1993 году.

Как отмечают российские военные китаеведы, упомянутая доктрина базируется на постулате одоления Центром, занятым Поднебесной, к 2019 году «трёх северов в пределах четырёх морей», последнее же, согласно представлениям китайских стратегов, приведёт к тому, что 21 столетие станет «веком Китая». Упомянутые в доктрине «три севера» - это Североатлантический альянс (НАТО), Россия и США. По мнению специалистов, начатый в 1959 году Мао Цзэдуном и продолженный его преемниками проект по выводу континентального Китая на роль мирового лидера, предусматривал следующую периодизацию:

- 1959-1979 годы - «Освобождение и возрождение» (Мао Цзэдун и первое поколение китайского руководства);

- 1979-1989 годы - «Модернизация и наращивание» (этап Дэн Сяопина, второе поколение руководителей);

- 1989-2009 годы - «Стабилизация и выравнивание» (Цзян Цзэминь, третье поколение руководителей);

- 2009-2019 годы - «Величие и достоинство» (Ху Цзиньтао и нынешнее китайское руководство).

Не будучи знатоком Китая и конспирологом, сложно оценивать насколько гипотеза, озвученная на собрании российских китаеведов, близка к истине. Ясно, однако, что в какой бы идеологической, культурной и экономической ипостаси, Поднебесная ни стремилась к намеченной цели, без решения задачи выхода на передовые технологические позиции, в первую очередь, в области производства вооружения и военной техники, ни одного из «северов», куда уж там, сразу трёх, ей не одолеть.

На последнее обстоятельство, т. е. на намерение разработчиков «китайского проекта» стремительно подмять под себя трёх ведущих геополитических конкурентов разом, стоит обратить особое внимание.

Как показывает история, во всяком случае, от начала её империалистической стадии, ни одна из великих держав, играющих сегодня в мировой политике ведущие роли, в своем стремлении к мировому лидерству не пыталась «прыгать через ступеньку». То есть, не пыталась занять ведущие позиции в мировой политике, минуя этап захвата и удержания лидерства в пределах своего континента.

Так, до Первой мировой войны центром мировой политики была континентальная Европа и мировые центры силы (включая и островную «Владычицу морей») боролись друг с другом за лидерство именно здесь. Процессы же борьбы за колонии, связанные в первую очередь со столкновением экономических интересов мировых центров силы, по сути, протекали на периферии мировой политики. Хотя протекали достаточно остро и «шумно». Соединённые Штаты до своего выхода на арену глобальной политики в конце Первой мировой войны сначала тоже, установили своё однозначное господство на Североамериканском континенте, а затем, в рамках «доктрины Монро», распространили это господство на всё Западное полушарие.

Великий Октябрь и появление созданного Лениным первого в мире Советского государства помешали реализации «доктрины Вильсона», целью которой был вывод Соединённых Штатов на позиции единоличного и неоспоримого мирового лидера. Цель, казалось, была близка. Империализм германский - главный, динамично развивавшийся конкурент империализма американского, - был разгромлен и унижен. А бывшие союзники по борьбе с Германией и, одновременно, конкуренты в борьбе за мировое господство, были обескровлены и стали должниками своего заокеанского кредитора. Но появление Красной Империи под флагом которой, и это стоит признать, прошло всё «политическое» 20 столетие, привело к тому, что путь в мировые лидеры снова стал пролегать через «ступеньку» завоевания ведущих позиций уже не только в рамках Европы, но всего Евразийского континента.

Здесь, на Западе и Востоке, протекали основные события Второй мировой, здесь, после разгрома гитлеровской Германии и её союзников, были созданы военный альянс НАТО и Организация Варшавского договора, здесь, после самороспуска Варшавского договора и развала СССР, появился Европейский Союз – «европейский проект» движения к мировому лидерству. И здесь же Россия, преодолевая политические, экономические и военные последствия постсоветского развала, восстанавливает свои геополитические позиции и предлагает миру создание открытой и единой системы безопасности в Евроатлантике.

«Китайский проект» в варианте, представленном российскими китаеведами, сразу нацелен на «выстрел триплетом», т. е. предполагает выход на позиции мирового лидера, одновременным одолением всех «трёх северов», - центров силы, лежащих не только в границах одного континента, но даже в разных полушариях планеты. Как это получится у китайских стратегов мы ещё, как говорят в Одессе, «будем посмотреть», пока же, вернёмся к сфере технологической.

Экстенсивная дорога к «высокотехнологичным» вершинам ширпотреба

С началом реформ Дэн Сяопина Поднебесная вступила на путь экономической модернизации и в страну потекли иностранные инвестиции. Только ленивый не подчеркивает сегодня, что ещё треть столетия назад практически деревенский Китай царит и правит в наши дни на мировых рынках дешёвого «высокотехнологичного» ширпотреба. И постепенно догоняет по темпам роста и объёму ВВП Соединённые Штаты.

Вероятно, если оценивать шансы Пекина на занятие места лидера мировой экономики исключительно в контексте такого «универсального» показателя как рост и объём ВВП, всё верно. С другой стороны, при подходе к обсуждаемой теме китайских поползновений на мировое лидерство не с точки зрения «голой экономики», а в контексте реальной технологической основы достижения упомянутых высоких экономических показателей, дело обстоит не столь однозначно.

Да, производимый в Китае под вывеской известных брендов (по сути же, отнюдь не «китайский») высокотехнологичный ширпотреб и продукция промышленно-технического назначения – бытовая и промышленная электроника, электротехнические изделия и т. д., уже более полутора десятков лет с успехом теснят на зарубежных потребительских рынках как тамошних местных производителей, так и прочих конкурентов. Но благодаря чему? Ответ, в общем-то, один – благодаря дешевой и весьма жестко эксплуатируемой рабочей силе.

В Китае, между прочим, до сих пор шестидневка и отпуска не более двух недель. Однако, делать больше и дешевле, чем конкуренты, даже если речь идет об одних и тех же товарах, не значит работать лучше, чем конкуренты. В экономике такого рода «китайские достижения» обычно называют экстенсивным развитием. Это всё равно, что повышать сбор сельскохозяйственных культур и выходить в мировые лидеры по их производству, непрерывно увеличивая посевные площади, а не повышая их урожайность за счет внедрения передовых агротехнологий и агротехники.

Собственно, за рынки сбыта в этот период начала роста китайской экономической мощи боролись не столько сами китайцы, сколько ведущие западные производители, закрывавшие производства у себя на родине и переводившие их в погоне за снижением себестоимости Китай. Они и принесли в Поднебесную соответствующие, уже серийно освоенные технологии производства крупносерийной продукции. Технологии, которые китайские производители западных брендов под надзором западных же кураторов сначала научились соблюдать, не допуская провальных «косяков» в плане качества, а затем, уже без всякого надзора и с соответствующим «китайским качеством», стали клонировать и «пускать в мир» уже под собственной вывеской.

Но где же современные, новые технологии, собственно, китайские? Где новые китайские технологии, выросшие на западной (или российской) технологической базе за всё время проведения «китайских реформ»? Где китайская электроника с её собственной элементной базой, новыми схемотехническими и технологическими решениями, и новыми конструкционными материалами? Где своё, китайское машиностроение или автомобилестроение? Где своя, китайская светотехника, с её новыми, функционирующими на новых физических принципах, источниками света? У Японии и Южной Кореи, тоже в своё время начинавших с копирования американских и европейских технологий, уже через пару десятков лет появились и своя, отличная от западных аналогов и не уступающая им по качеству и себестоимости микроэлектронная элементная база. Появились свои, с новейшими конструктивными и технологическими «наворотами», автомобили. Где всё это у Китая, по прошествии почти тридцати лет его «технологического рывка»? Может ли он создать автомобиль наподобие freelander 2?

Задаваясь поставленными выше вопросами, есть смысл присмотреться и к технологическим направлениям, не столь бросающимся в глаза простому потребителю, но, тем не менее, его повседневно затрагивающим и являющимся фундаментальными для мирового развития в 21 столетии. Начавшийся век уже стало модным называть «информационной эпохой» с доминантой «виртуальных» технологий и пространств. На самом деле всё гораздо сложнее и интереснее. Как представляется, начавшееся столетие уже заявило себя и будет всё ярче выступать в дальнейшем в роли «века энергетики». И не столько в плане борьбы за доступ к источникам энергоресурсов, сколько в плане разработки и освоения новых технологий, средств и методов управления энергетическим процессами на макро- и микроуровне. От создания и удержания потоков энергии, необходимых для обеспечения управления тектоническими и климатическими процессами, до квантового энергетического воздействия на процессы микромира.

Какие же технологические прорывы имеет Поднебесная в энергетике? В частности, в энергетике ядерной? Ведь роль последней в обеспечении жизнедеятельности человечества будет только нарастать. Во всяком случае, до наступления завершающей трети текущего столетия, когда, как ожидается, будет освоен управляемый термоядерный процесс. Чем же в упомянутой сфере может гордиться Пекин?

Как известно, «очное знакомство» Поднебесной с ядерной энергией состоялось 14 сентября 1954 года в СССР. Тогда на Тоцком полигоне в ходе проведения общевойсковых учений приглашенным в качестве гостей представителям высшего политического и военно-политического руководства КНР удалось воочию наблюдать взрыв атомной бомбы, сброшенной с самолёта. Китайские гости впечатлились и уже месяцем позже, в октябре 1954 года, Мао Цзэдун во время встречи с Н. С. Хрущевым обратился к последнему с просьбой о передаче технологии изготовления ядерной бомбы. Хрущев просьбу китайского лидера тактично отклонил, что не послужило, однако, тормозом для реализации китайских устремлений к обзаведению собственным ядерным оружием.

Отчасти Пекин можно было понять, ибо, как выяснилось из американских материалов, рассекреченных вскоре после войны в Корее, янки, осуществившие под флагом ООН военную интервенцию на Корейский полуостров, на полном серьёзе планировали нанесение ядерных ударов по сосредоточенным на полуострове группировкам северокорейских войск и «китайских добровольцев». В 1955 году Пекин приступил к созданию собственной атомной бомбы, а в октябре 1964 года, практически через девять лет, на полигоне «Лобнор» была успешно испытана своя собственная китайская «Хиросима» мощностью 22 килотонны. Далее Пекин обзавелся собственной водородной бомбой и освоил технологии производства ядерных боеприпасов мегатонного класса. Но, как нас сегодня пытаются уверить глашатаи борьбы с угрозой «мирового терроризма», ядерную бомбу можно сделать и «в подвале». Это, разумеется, не так, однако, сделать ядерную бомбу, т. е. спровоцировать неуправляемую ядерную реакцию, ещё не значит полноценно овладеть ядерными технологиями.

Серьёзное овладение ядерными технологиями начинается с обретения возможности управления ядерной реакцией. То есть, с появления ядерной энергетики как одной из базовых подотрослей национальной экономики современного, развитого государства. А факты говорят, что собственные потенции Поднебесной в этой сфере и по сегодняшний день достаточно скромны. По состоянию на 2005 год в стране действовало всего девять энергетических ядерных реакторов, два находились в стадии постройки, и рассматривался вопрос о строительстве ещё восьми реакторов.

Для сравнения, в Японии, не имевшей атомной бомбы, но способной производить свою электронику, на этот же период, действовало 54 энергетических ядерных реактора и три находились в стадии строительства. Соответственно, в Южной Корее работало 20 энергетических ядерных реакторов и восемь планировались к постройке. Энергетические ядерные реакторы континентального Китая по состоянию на 2005 год производили только 1,53% производимой в стране электроэнергии. Даже в случае своевременного ввода в строй всех запланированных к постройке 8 реакторов доля электроэнергии, производимой китайскими ядерными электростанциями вряд ли превысит уровень 5-7%. Для базовой энергетики державы, которой пророчат роль мирового лидера в 21 столетии, это, прямо скажем, маловато.

Кроме того, важно и то, что все китайские энергетические реакторы - это, по сути, американские или российские проекты. А где китайские? Энергетические реакторы на быстрых нейтронах, например, считающиеся перспективными в плане эффективной «наработки» ядерного топлива для его последующего использования в других реакторах, США эксплуатируют с 1963 года, СССР (Россия) - с 1969 года. Китай с использованием опыта и помощью России ввёл в действие первый реактор на быстрых нейтронах только в 2008 году. Да и то, реактор не энергетический, а экспериментальный.

Как представляется, перед лицом стоящих и всё более усугубляющихся проблем, основные технологические прорывы Поднебесной должны бы были проявиться именно здесь, но как раз здесь их и не заметно. Проблемы же, стоящие перед КНР, достаточно внушительны.

Александр Храмчихин, замдиректора Института политического и военного анализа, в материале НВО «Москве предлагается очень невесёлый выбор», обрисовывает некоторые из этих проблем следующим образом:

«У современного Китая есть ряд специфических особенностей, которые остальное человечество представляет довольно смутно. Вкратце они таковы.

1. Сочетание наличия одной из крупнейшей в мире экономики, демонстрирующей самые высокие в мире темпы роста и обладающей высокими технологическими возможностями, с социально-экономическими проблемами, характерными для слаборазвитых стран.

2. Огромная численность населения, превышающая возможности природной среды. Максимально допустимая численность населения Китая – 700-800 млн. человек. Как известно, реальная численность уже сегодня превысила 1,3 млрд., причем рост, несмотря на все ограничения, продолжается. К тому же 94% населения страны живет на 46% его территории. Остальная часть страны практически непригодна для жизни.

3. Самая высокая в мире дифференциация между городом и деревней и между регионами. Разница между городом и деревней высока настолько, что вся социально-экономическая статистика дается отдельно для деревни, отдельно для города, как будто это – разные страны. Различия по регионам (между развитым востоком и всей остальной страной) еще контрастнее. Фактически в стране есть несколько совершенно разных обществ, от традиционного аграрного до постиндустриального.

4. Самые высокие в мире темпы старения населения и половые диспропорции в младших возрастных группах. Численность старших возрастных групп растет вдвое быстрее, чем население в целом. При этом пенсия является источником доходов лишь для 1/6 пожилых людей, причем в деревне социальная поддержка пожилых полностью отсутствует. То есть крестьянам пенсии не платят, хотя их доходы и так в разы ниже, чем у горожан».

В контексте упомянутых Храмчихиным непригодных для жизни территорий стоит выделить, к примеру, проблему обеспечения населения пресной водой. Проблему, которая уже и сегодня для Поднебесной достаточно остра. Как известно, процессы промышленного опреснения и очистки воды являются крайне энергоёмкими и именно для обеспечения таких процессов одним из наиболее оптимальных средств считаются «неэнергетические» ядерные реакторы. Это универсальные ядерные реакторы небольшой - 200-250 МВт или ещё меньшей мощности, используемые для самых различных целей, начиная от поддержки уже упомянутых энергоёмких технологических процессов до использования в космических летательных аппаратах и организации регионального и локального энергообеспечения.

Как показывает текущее положение дел, успехи Пекина на данном направлении ещё скромнее, чем в области оснащённости энергетическими ядерными реакторами. Но почему так? Ведь исторический опыт показывает, что у основных геополитических конкурентов КНР, занесённых нынешним политическим руководством Китая в разряд «трёх северов», процессы создания ядерного оружия (овладения неуправляемой ядерной реакцией) и процессы овладения управляемой ядерной реакцией (создание и использование экспериментальных, энергетических и прочих ядерных реакторов) шли практически одновременно и параллельно. Или, если не полностью параллельно, то с разрывом, не превышающим трёх – четырёх лет (в США) и четырёх-пяти лет (в СССР).

Поднебесная настойчиво ведёт исследования в этой области уже более 40 лет, но никаких технологических прорывов или даже мало-мальски скромных собственных достижений в этой сфере у неё не просматривается. К этому можно относиться по разному. Лично автор полагает, что данное обстоятельство куда как красноречивее, чем «динамично растущий ВПП», приток иностранных инвестиций в страну или пресловутое завоевание Китаем внешних рынков, отражает скромные потенции и реальную готовность Поднебесной к технологическим прорывам, необходимым для завоевания лидирующих мировых позиций.

«Пятое поколение» в контексте развития китайской военной мощи

В ходе работы упоминавшейся конференции российских китаеведов были отмечены главные стоящие перед Пекином военно-политические задачи. Это – возвращение Тайваня в лоно родины, обеспечение безусловного суверенитета Китая над Тибетом и Синьцзяном (Восточным Туркестаном) и перенесение стратегических границ за пределы национальной территории. Вполне очевидно, что попытки решить первую и последнюю из обозначенных задач приведут к весьма жесткому столкновению интересов Поднебесной с интересами по меньшей мере двух из трех вышеупомянутых «северов». Реальное расширение «стратегических границ» возможно лишь в северном направлении, что вряд ли встретит должное понимание и одобрение в Москве. А возвращение Тайваня «в лоно родины» и неизбежно связанное с этим укрепление военно-политических и военно-стратегических позиций Китая в Азиатско-Тихоокеанском регионе вряд ли согласуется с той глобальной ролью, которую для себя в этом регионе давно «зарезервировал» Вашингтон.

Значит, без создания стратегической триады по меньшей мере в её «классическом облике», представленном наземной, морской и воздушной ядерными составляющими, Пекину не обойтись. Каков же реальный прогресс Китая на данном поприще? Особенно в контексте упоминаемой некоторыми обозревателями способности Поднебесной ко всякого рода сюрпризам в виде «технологических прорывов» на совершенно неожиданных направлениях?

Неоспоримый факт – военно политическое руководство КНР уже более десятилетия трансформирует военно-морские силы Китая с целью придания им реальной способности к действиям в дальней морской и океанской зоне. Однако, введённая, в 1989 году в боевой состав подводных сил ВМС НОАК атомная подводная лодка «Ся», несущая 12 баллистических ракет средней дальности, из-за хронических неполадок в работе реактора больше времени простаивает в доках или патрулирует в ближней морской зоне, что весьма слабо соответствует её предназначению.

В 2004 году был спущен на воду новый стратегический подводный ракетоносец проекта «094», оснащённый 16 баллистическими ракетами большой дальности (до 8 000 км), однако, «доводка» этой субмарины, согласно экспертным оценкам, продолжается по сей день. В течение десятилетия планировалось построить 4-6 таких новых ПЛА БРПЛ, но и здесь китайцы столкнулись с проблемами обеспечения надёжной работы реакторов и подводного старта баллистических ракет.

Немаловажно и то, что, согласно заключениям западных экспертов, и в этом случае в развёртывании новой лодки и её ракетного вооружения китайцам оказывают помощь российские специалисты. Что касается многоцелевых атомных подводных лодок (МЦ ПЛА), то в настоящее время ВМС НОАК располагают пятью подводными лодками проекта 091 (тип Хань»), оснащённых противокорабельными ракетами «Иньцзи-8» с надводным стартом. Это уровень развития, соответствующий тактико-техническим характеристикам советских МЦ ПЛА начала 60-х годов.

С учётом того, что основными задачами многоцелевых ПЛА являются действия против авианосных групп противника и обеспечение действий своих стратегических подводных ракетоносцев, в районах их развёртывания, в частности, защита их от действий противолодочных сил противника, совершенно очевидно, что китайские МЦ ПЛА типа «Хань» сегодня уже не смогут решать этой задачи. Даже, в случае гипотетического конфликта с Индией, не говоря о США или России.

Эксперты предполагают, что в 2005 году в боевой состав ВМС НОАК была введена новая МЦ ПЛА типа «Шань» (проект 093), по своим тактико-техническим характеристикам (ТТХ) соответствующая уровню советских атомных подводных лодок начала 80-х годов. Но и эта новая подводная лодка спроектирована и построена с помощью российских специалистов. Все китайские подводные лодки (включая и современные, дизельные ПЛ) либо оснащаются российским ракетно-торпедным вооружением, либо оснащены «китайским аналогом» французской противокорабельной ракеты «Экзосет». Очевидно, пока можно сделать вывод о том, что несмотря на значительные усилия и средства, выделяемые руководством КНР на развитие морской компоненты ядерной триады Поднебесной и трансформацию ВМС НОАК в целом, перспективы одоления континентальным Китаем морской мощи «трёх северов» к намеченному сроку выглядят весьма туманными.

Наземная составляющая стратегической ядерной триады Китая тоже не несёт на себе печати каких-либо явных технологических прорывов. В составе РВСН ВС НОАК есть баллистические ракеты средней, большой и межконтинентальной дальности стационарного базирования (шахтного, туннельного и пещерного) и мобильные грунтовые комплексы, оснащённые двухступенчатой ракетой средней дальности, принятые на вооружение в 1986 году. Примечательно, что и в этом случае, как замечают эксперты, китайские разработчики «адаптируют» поставляемые в КНР Республикой Беларусь для народнохозяйственных нужд многоосные шасси в базовые шасси для мобильных ракетных комплексов. По оценкам американцев, один из вариантов такого шасси на основе МАЗ-547 проходит испытания в горной местности одной из китайских провинций. По данным СИПРИ по состоянию на 2005 год Китай располагал 20 БР межконтинентальной дальности и примерно 100 баллистическими ракетами дальности от 1 800 до 5 500 км и приступил к созданию мобильной группировки из 20 мобильных грунтовых комплексов, которые предполагается оснастить БР с дальностью 8 000 км, способной нести, как моноблочную, так и многоблочную боевую часть.

Высказывается предположения о возможности поступления на вооружения в 2012 году мобильной твёрдотопливной ракеты с дальностью до 12 000 км. Американцы предполагают, что в настоящее время Поднебесная располагает примерно 60 БР, способными достичь территории США. В целом же, относительно наземной составляющей стратегических ядерных сил КНР, вывод аналогичен предыдущему. Китайцы много, серьёзно, последовательно и успешно работают над наращиванием боевого потенциала этой составляющей своей ядерной триады, успешно копируя чужие конструкторско-технологические решения и не демонстрируя никаких особых «технологических прорывов» или сугубо «китайских достижений». Но одолеть «три севера» с такими темпами развития и техническим уровнем, к намеченному сроку, будет весьма сложно.

Основу воздушной компоненты стратегической ядерной триады КНР составляют советские реактивные бомбардировщики-ракетоносцы Ту-16 общим количеством до 120 единиц. Лицензия на их изготовление была передана Пекину Советским союзом в 1959 году (ещё до появления у Поднебесной собственного ядерного оружия). Эти самолёты китайскими специалистами непрерывно модернизируются, однако, ни по своим тактико-техническим характеристикам, ни по составу своего ракетного вооружения они не могут решать задачи нанесения ударов по американским авианосным группировкам или по американской территории.

В случае гипотетического военного конфликта в пределах реальной досягаемости этих боевых машин, способных нести атомную бомбу, но не оснащённых системой дозаправки в воздухе и эффективным комплексом противодействия средствам противовоздушной обороны, могут оказаться лишь Индия и Тайвань. Япония и Южная Корея, на территориях которых располагаются американские военные контингенты, от авиаударов этих носителей ЯО надёжно защищены развитой системой ПВО.

Относительно защищённости восточных регионов России говорить сложнее, но с учетом начала реализации весьма внушительной программы переоснащения российских вооружённых сил на новые виды вооружений и военной техники с явным акцентом на 100% модернизацию средств войсковой ПВО и ПВО страны, эта задача будет в должные сроки эффективно решена.

Известно, что Пекин, пытающийся создать свои «противоавианосные силы», весьма настойчиво пытался добиться от России подписания контракта на поставку реактивных сверхзвуковых дальних бомбардировщиков-ракетоносцев Ту-22М, предназначенных для нанесения ударов по крупным морским и наземным целям и соответствующего ракетного вооружения. Однако, в ходе состоявшегося осенью 2010 года визита президента Дмитрия Медведева в Китай никаких контрактов по военно-техническому сотрудничеству (ВТС) подписано не было. Обозреватели ссылаются на слова помощника президента России Сергея Приходько, заявившего 24 сентября о том, что в проработке специалистов находятся некоторые проекты по авиационной и военно-морской тематике, однако новых договоров в сфере ВТС с Пекином пока подписано не будет.

Совершенно не исключено в этой связи, что «подпольная» презентация «истребителя пятого поколения», проведённая Поднебесной в январе этого года, имела одной из своих целей оказание косвенного давления на Россию с целью «дать ей понять», что Китай и своими силами уже способен решать задачи создания самых современных видов вооружений и военной техники. Насколько впечатлились россияне такими демонстрациями и как это повлияет на дальнейшие перспективы сотрудничества Москвы и Пекина в военно-технической сфере, покажет, как представляется, уже весьма недалёкое будущее.

Однако, ясно и другое. В Пекине, похоже, осознают и весьма озабочены тем обстоятельством, что время быстрого и относительно недорогого доступа к самым современным российским военным технологиям проходит. Если в условиях развала первого постсоветского десятилетия Москва, стремясь получить финансовые средства для сохранения своих критически важных для обеспечения военной безопасности страны производственно-технологические мощностей и заделов, шла на поставку в зарубежные страны такого вооружения и военной техники, какого не имели даже её собственные вооружённые силы, то теперь это время закончилось.

Похоже, теперь, с учётом изменившихся экономических и политических условий, россияне в извечной дилемме выбора между важным и срочным, могут себе позволить расстановку иных акцентов, отдавая приоритет анализу возможных долгосрочных последствий для безопасности страны тех или иных принимаемых политических и военно-политических решений, а не ограничиваясь соображениями скорейшей финансовой отдачи, как это было ранее.

О конкуренции на внешних рынках

Помощник президента России Сергей Приходько признал факт снижения российского военного экспорта в Китай и наличия проблемы конкуренции Москвы и Пекина в области поставок вооружений и военной техники на рынки третьих стран. Конкурентоспособность Пекина и в этом случае обозреватели связывают с тем, что его продукция на 20-40% дешевле российской. В контексте возможной конкуренции создаваемого российского перспективного авиационного комплекса фронтовой авиации (ПАК АФ) Т-50 и его предполагаемого китайского собрата, обозначаемого экспертами J-XX, стоит задаться вопросом о том, насколько вообще к боевой авиации пятого поколения может быть применимо определение «дешевый»? Тем более, когда речь идёт о возможных поставках такой продукции на рынки «третьих стран».

Самолёты пятого поколения являются средством вооружённой борьбы, которое предназначено для использования в войнах шестого поколения, к ведению которых в 21 столетии готовятся вооруженные силы самых развитых в военном плане стран мира. Сомнительно, что страны Африки, Азии или Латинской Америке, являющиеся большей частью участниками противостояния на региональном уровне, испытывали необходимость в оснащении военной техникой и вооружением такого уровня. Ибо на региональном уровне между субъектами регионального противостояния,войны шестого поколения вестись никогда не будут, за исключением разве что гипотетического военного конфликта между Индией и Китаем.

Однако, индийский рынок экспорта российского оружия и военной техники, как представляется, в силу понятных причин в наименьшей мере может быть подвержен «китайской экспансии». Что же касается таких стран, как Нигерия, Судан, Алжир, Египет, Йемен и т. д., то там, действительно, производители Поднебесной могли бы потеснить россиян, предлагая более дешевые виды вооружения и военной техники.

Тем не менее, в текущих условиях, как представляется, стоит иметь в виду как минимум два фактора. Продвижение солидных контрактов на упомянутые рынки требует и весьма солидного предварительного кредитования предполагаемого покупателя. С учетом очень непростой внутриполитической обстановки в этих странах, какова вероятность возвращения кредитов? СССР, осуществлявший масштабные поставки вооружения в «третьи страны», возврата долгов так и не дождался. Россия, как известно, была вынуждена «проявить добрую волю» и эту задолженность «третьих стран» Советскому Союзу просто «простила».

Как можно понять, сегодня в попытках усиления своего влияния на Африканском континенте Пекин, имеющий значительные финансовые ресурсы, намерен идти путём прежнего СССР, но стоит ли России в попытках противодействовать Китаю на этом поприще на том же месте наступать на грабли, по которым уже прошелся Советский Союз? Это серьезный вопрос.

Вторым фактором, если говорить о современной боевой авиации, является то обстоятельство, что на этих рынках подлежит замене большой массив советской авиатехники второго и третьего поколения, с которого сразу «пересесть» на пятое поколение просто невозможно. Значит, для закрепления на этих потенциально проблемных в контексте надёжной платежеспособности рынках, потенциальному поставщику придётся сохранять солидные производственные мощности для выпуска продукции «вчерашнего» или даже «позавчерашнего» дня с целью обеспечения поставок и гарантийного сервисного обслуживания покупателя в течение всего срока службы военной техники.

Насколько это целесообразно для России, это тоже большой вопрос. Сомнительно также, чтобы сами страны – потенциальные получатели типа Нигерии, Судана, Йемена и пр., в силу уже названных причин, а также в силу их общего уровня их промышленно-технического развития были способны организовать самостоятельную лицензионную сборку такой боевой техники.

На рынках экспортных поставок вооружений и военной техники стран Южной и Латинской Америки, Юго-Восточной Азии и Персидского залива (Бразилия, Аргентина, Венесуэла, Эквадор, Вьетнам, Камбоджа, Индонезия, Иран и т. д.), где тоже возможно столкновение интересов российских и китайских экспортёров, будут доминировать несколько иные критерии. Многие из указанных стран, в отличие, скажем, от африканских Нигерии, Судана, Йемена или Алжира, являются не просто богатыми природными ресурсами («потенциальный залог» платежеспособности) покупателями, но и реально динамично развивающимися государствами. В чем, кстати, не уступают и самому Китаю. Представляется, что для этих покупателей определяющим станет не столько ценовой фактор, сколько возможность с приобретением партий вооружения и военной техники одновременно и получения доступа к самым современным военным технологиям.

Немаловажное значение, видимо, будет играть и фактор истории предшествующих отношений потенциального покупателя с потенциальным поставщиком. Трудно, скажем, ожидать, что Вьетнам, имеющий территориальные разногласия с Пекином в близлежащих потенциально нефтеносных акваториях и воевавший с Китаем, станет потенциальным покупателей китайской военной техники. Что же касается доступа к современным военным технологиям, то по этой части поиски партнёров в Западной Европе (скажем, в той же Франции), представляются в плане реального результата более перспективными, чем поиски таковых в Пекине.

В целом, говоря о возможной дальнейшей политике ведущих поставщиков вооружений и военной техники на зарубежные рынки, автор склоняется к мнению о том, что эпоха «продвинутых маркетинговых стратегий», когда потенциального покупателя завоёвывали не столько привлекательной ценой, сколько передачей ему вместе с поставляемыми вооружениями и военной техникой соответствующих новейших технологий и последующего права их самостоятельного воспроизводства, уходит в прошлое.

Об этом говорит и ситуация с разработкой Соединёнными Штатами серии многоцелевых боевых машин пятого поколения F-35, когда в «пуле» потенциальных американских партнёров статусом полного партнёра обладает только Великобритания. И обладает исключительно потому, что сама является самостоятельным разработчиком и обладателем новейших технологий, не уступающим в рамках данного проекта, Соединённым Штатам. Как известно, Великобритания в рамках солидных проектно-исследовательских программ вела самостоятельную разработку боевого самолёта пятого поколения, но впоследствии по соображениям, как представляется, политического характера, «вошла» в американский проект, передав ведущему союзнику часть своих технологических наработок.

Не спешит с продажей своих самых современных военных технологий и Россия. И подтверждением тому является не только «неспешность» Москвы в реакции на запросы Пекина о поставках Ту-22М и заключении новых контрактов на поставку новейших вооружений с правом их последующего «лицензионного» производства, но и ход прошлогодних переговоров о возможных поставках боевой авиатехники и средств ПВО в Бразилию. Москва предложила потенциальным партнёрам качественный товар и по хорошей цене, но с передачей соответствующих технологий явно не спешит.

Причиной, как можно предположить, является осознание этими двумя ведущими мировыми поставщиками вооружений и военной техники того факта, что текущие и даже значительные финансовые выгоды от продажи самых современных технологий не могут компенсировать той потенциальной угрозы, что в среднесрочной и долгосрочной перспективе несёт с собой утрата качественного технологического отрыва от потенциальных покупателей. Из высказываний российских официальных лиц и экспертов следует, что Москва отныне будет поставлять за рубеж только те виды современных вооружений и военной техники, которыми уже в достаточной мере оснащены её собственные вооруженные силы. Во всяком случае в том, что касается боевой авиации, средств ПВО, высокоточного оружия и других ракетных систем, это будет именно так.

Похоже, что Москва и Вашингтон в плане обеспечения за собой возможности разработки технологий создания новейших боевых систем и средств будут стремиться ни в чем не уступать друг другу, сохраняя максимальный паритет. Что же касается «остальных», то в отношении них будет поддерживаться технологический отрыв как минимум на одно поколение. Т. е., отрыв, гарантированно обеспечивающий качественное превосходство над любой «третьей страной» или коалицией.

Резюмируя всё вышесказанное, стоит подчеркнуть, что «демонизация» потенций Поднебесной по части её способности к резким технологическим прорывам в области создания новейших поколений вооружений и военной техники представляется несколько преждевременной. Вполне очевидно и то, что прямое и косвенное поддержание такого рода мифов выгодно Пекину по соображениям политического, военно-политического, военно-стратегического, военно-технического, военно-экономического и общеэкономического характера. Ясно также, что несмотря на динамичное развитие, определяемое показателем ВВП, в целом Китай остаётся страной с экстенсивной, энерго- и ресурснозатратной экономикой со множеством достаточно острых проблем социального, демографического, экологического и территориально-географического плана. Страной, у которой, тем не менее, темпы целенаправленной и последовательной модернизации и наращивания военного потенциала намного опережают темпы общего экономического развития, что должно бы было настораживать по меньшей мере один – самый близкий из всех упомянутых к Поднебесной «северов».

Впрочем, в отношениях с Поднебесной стоит быть поосмотрительнее и Евросоюзу, выступающему в облике второго из «северов», и устами своего комиссара по внешней политике и безопасности, допускающему весьма неосторожные высказывания. Замдиректора Института политического и военного анализа Храмчихин отмечает недавнее предложение Катрин Эштон об отмене европейского эмбарго на поставки Пекину вооружений и военной техники. Последнее, как известно, было введено Европейским Экономическим Сообществом в 1989 году. «Хитрые европейцы», как можно понять, раскладывая свой геополитический пасьянс, предполагают выстрелить, по меньшей мере, «дуплетом». С одной стороны, хотят занять долгосрочной работой свой хиреющий от отсутствия реальных заказов и реальных военных противников ВПК. С другой стороны, рисуя себе перспективы масштабных китайских заказов на поставку вооружений и военной техники, надеются оттянуть часть российского военного потенциала на Восток для противодействия возможным поползновениям Поднебесной. Сами же при этом видят себя в положении «третьего радующегося».

Радоваться, однако, придётся недолго, даже если евробюрократы от политики безопасности считают себя надёжно защищёнными от возможных последствий своих геополитических раскладов необъятными российскими пространствами. Как полагают некоторые в Брюсселе, в случае успешной экспансии Поднебесной на российские просторы, Европа ничего не потеряет. Ибо она потенциально не интересна Пекину, во-первых, потому что, в отличие от России, у неё слишком мало «свободной» территории при слишком большой населённости, во-вторых, потому, что, в отличие от России, в ресурсном плане, с неё взять абсолютно нечего.

Увы, как представляется, именно, последнее обстоятельство как раз и может стать первым гвоздём в могилу «общей Европы» как таковой. Ведь Поднебесная, завладев доступом к российским (и казахским) источникам энергоресурсов, в отличие от России вряд ли согласится поставлять их в Европу на тех же стабильных и крайне цивилизованных условиях, как это десятилетиями делает Россия. Если, вообще, согласится что-нибудь в Европу поставлять. Китайцы есть китайцы. Их скоро будет около полутора миллиардов. Они прагматичны. Им и самим надо...

Егор Надеждин

evrazia.org