Тотальная война или тотальное поражение

Видеоролики о бессмысленной жестокости украинских военных, демонстративно и навязчиво распространяемые украинскими источниками, могут побудить в российском обществе, воюющем и гражданском, два типа реакций:

1. Мы трусливые и слабые, а украинцы сильные и жестокие. Мы не можем больше воевать. Нам страшно. Надо бежать. Надо заканчивать войну и забыть это всё как кошмарный сон.

2. Нет никакого «братского украинского народа». Есть жестокий и подлый враг. Увидел украинца – убей украинца.

Все рассуждения о том, что: нельзя обвинять целый народ, это нацисты, не все украинцы нацисты, есть и хорошие украинцы, даже в ВСУ есть разные люди, это единичный случай, нельзя обобщать, это намеренное разжигание розни, именно этого хотят наши геополитические партнёры, чтобы мы поссорились и ненавидели друг друга, а мы не будем ненавидеть, мы будем любить, дружить, понимать, подставлять другую щёку и так победим, не злом и ненавистью, а добром и любовью – идут в задницу. Рассудок не рулит. Рулит эмоция. Христианское милосердие и смирение тоже не рулят. Рулит ветхозаветная месть.

Как ни странно (или наоборот, не странно), но преобладание реакций первого типа означает, что мы обречены. Мы как этнос, культура, цивилизация находимся в стадии обскурации. Согласно теории Льва Гумилёва, обскурация – это шестая фаза этногенеза, снижение пассионарного напряжения ниже уровня гомеостаза, сопровождающееся либо исчезновением этноса как системы, либо превращением его в реликт. Это значит, что мы подыхаем. И не так уж важно, кто нас пристрелит. Так получилось, что пристрелит нас, лежащих ничком, контрольным в голову бывшая сестра – Украина. Но если бы не она, то пристрелил бы кто-то другой. Казахстан, например. Стать уютным реликтом, «хюгге» – Швецией, нам бы всё равно никто не дал. Нас даже не оставят ранеными, истекать кровью. Нас обязательно будут добивать. Хотя бы из страха перед нашей прежней доблестью.

Последней «живой» фазой является пятая, инерционная. Этнос живёт благодаря своим традициям и ценностям. И всё ещё готов постоять за себя и за свой образ жизни. Если мы в пятой фазе, то преобладающей реакцией будет сухая мужская злость: отомстить, убить врага. Пойти в артиллерию или помочь артиллерии, потому что артиллерия пленных не берёт.

Украинские и западные аналитики, управляющие пропагандой, вероятно, убеждены в том, что русский-российский народ находится в стадии умирания, а потому целесообразно пугать его шок-контентом. Они не боятся того, что эффект будет противоположный: злость, мстительность, решимость. Видимо, они опираются на какие-то данные, на исследования. На некоторые факты, например, о том, что русские бегут из страны, чтобы не воевать. Они убеждены, что никакого «вставай, страна огромная» больше не будет, а если всеобщая тотальная мобилизация народа, культуры и экономики на войну будет объявлена, то все сто сорок миллионов россиян убегут в Грузию. Похоже, что точно такое же мнение и у правящего класса России. Возможно, они пользуются теми же данными, теми же исследованиями, что и западные партнёры.

Вообще, у живого существа в дикой природе есть не два, а целых три типа реакций на опасность: бей, беги, замри. Реакция «замри» самая странная и парадоксальная. Зверёк впадает в ступор, словно парализованный. Какой в этом смысл с точки зрения выживания или сохранения вида? Ну иногда некоторые хищники не едят тварь, притворяющуюся дохлой. Или больную – паралитичную. Но чаще всего замершее животное погибает. Кажется, смысл этой реакции с биологической точки зрения не в пользе для этого животного или его вида, а в пользе для жизни вообще: если у тебя нет ресурса ни на сопротивление, ни на бегство, тогда лучше тебе перестать существовать, а твоим накопленным мясом и жиром пусть воспользуется другой, и пусть он возьмёт тебя без лишней траты своих сил.

Если народ у нас мечется между «бей» и «беги», то правящий класс точно выбрал для себя реакцию «замри». Даже те, самые высокие начальники наши, которых нельзя называть и кто вначале вдохновлял нас на «бей», теперь как-то слились, спрятались, доверили начальникам второго ряда, которых тоже нельзя называть, огласить для народа резолюцию «беги», «спасайся кто может», «вот вам десять тысяч рублей и жилищный сертификат». А сами типично притворяются дохлыми. Ходят на какие-то мероприятия. Открывают курятники. Принимают делегации из Гватемалы. И ни слова о «в-слове», как пишет в последнем романе Пелевин-старший.

С точки зрения биологии это значит, что данные особи и класс списаны в неликвид. Потому что даже бежать – это стратегия выживания. Потом можно вернуться и навалять тому, от которого сначала убежал. Но притворятся дохлым? Ну разве что ты скунс, умеешь сильно вонять и точно знаешь, что твой враг не болел ковидом и очень чувствителен к запахам.

Когда элита долго притворяется дохлой, то она и становится дохлой. Это не значит, что произойдёт что-то хорошее, например, социальная революция. Скорее, произойдёт что-то плохое: например, оккупация и назначение прямой оккупационной администрации вместо этой бесполезной дохлой колониальной прокладки.

Фото: XX Съезд партии «Единая Россия»

Однако с народом всё не так однозначно. Народ не замер. Он либо бежит (что тоже хорошо, потому что лучше бежать, чем паралич), либо бьётся. И вот именно сейчас, после нескольких отступлений и поражений, в предчувствии военной катастрофы, решается, какая реакция победит: первая или вторая. И наши западные партнёры вместе со своей Украиной сильно рискуют. Вдруг может оказаться, что пациент не совсем мёртв.

К нам постепенно приходит болезненное прозрение. Мне как евразийцу больно об этом говорить, но евразийская интеграция, какой она нам представлялась ещё год назад, провалилась. Тем более – и уже давно – провалился панславянский проект «тройственного союза» братьев-славян: русских, украинцев и белорусов. Даже Белоруссия – очень особая страна, со своими собственными национальными интересами (что совсем не плохо). А Украина – страна не просто другая, а вражеская.

Пора заканчивать кормить себя сказками про «братьев-украинцев», которые просто немножко ошибаются, немножко одурачены пропагандой и которых мы можем привести в нормальную дружбу с русскими. Нет. Мы всё пропустили. Украинцы – это новая политическая нация, которая приняла коллективное решение построить свою государственность и свою идентичность на трёх бешеных слонах:

1) украинский национализм вплоть до нацизма и бандеровщины, законной и официальной;

2) официальная государственная русофобия, ненависть к России и к русским, выкорчёвывание всего, что связывало Украину с Россией и в истории, и в культуре;

3) ориентация на западные блоки в политике, экономике, культуре, военных союзах, полное подчинение западному миру и его флагману – США.

Таков символ веры украинца. Как это можно примирить с Россией и русским народом? Как ещё яснее можно выразить желание оторваться от России? Как пел бежавший русский певец Борис Гребенщиков, «какая именно часть в слове «уйди» тебе не понятна?».

Дело только в том, что в 2014 году, когда украинцы как политическая нация полностью оформились и начали политику геноцида русского населения, часть населения Украины – не украинцев, а населения Украины – не захотела стать украинцами. Причём речь о более или менее сознательном выборе, а не об этничности. Среди новых украинцев полно евреев, русских, татар и прочих. А среди «русских» Украины хватает этнических малороссов.

Это население, не пожелавшее стать украинцами, более или менее компактно и плотно проживало на востоке тогдашней Украины – Донбасс, Харьков, Мариуполь, но не только, а даже Херсон, и Николаев, и другие города. В Одессе русских сожгли, в Николаеве бросили в тюрьмы, в Киеве расстреляли на улице, как Бузину, и так далее. А в некоторых районах Луганской и Донецкой областей русским удалось защитить себя от украинских карателей и создать свои республики под протекторатом России.

Вот вам и весь расклад.

Конфликт, который идёт сейчас в виде СВО со стороны нашего притворяющегося дохлым правящего класса и в виде тотальной войны на уничтожение всех русских и всего русского (по крайней мере на территории, которую они считают Украиной) со стороны украинцев, является войной между русскими и украинцами. Вот так. При всём моём евразийстве, коммунизме и марксизме – это национальная война. Национально-освободительная война русских на Украине. А русскими стали все те, которые не захотели стать украинцами.

Те же, кто стал украинцем, кто выбрал для себя украинство, – они наши враги. Все. Коллективное решение – коллективная ответственность. Как немцы в гитлеровской Германии – так и украинцы сейчас. Нет никаких «нацистов» и «не-нацистов», «хороших украинцев», «нормальных солдат и офицеров ВСУ, которые встанут на нашу сторону и помогут нам уничтожить нацистов». Смешно. Увидел украинца – убей украинца.

Все хорошие украинцы на Донбассе, в корпусах ЛНР и ДНР сражаются за Родину без нацизма. Остальные украинцы – враги.

Это не значит, что мы должны без меры убивать мирных и детей. Так мы ведь и немецких детей без нужды не убивали. В Трептов-парке стоит (стоит ещё?) памятник советскому солдату, который спас немецкую девочку. Может быть, потом мы поставим и памятники российским солдатам, спасающим украинских детей. Но для этого сначала надо победить.

Украинцы не безнадёжны. Их можно за пару поколений перевоспитать обратно. Так ведь и немцы были не безнадёжны. Мы довольно неплохо перевоспитали немцев в ГДР, до сих пор на землях бывшей ГДР симпатии к социализму и России больше, чем в Западной Германии. Но для этого сначала надо победить.

А пока так. Пока надо понимать: украинцы сейчас – это немцы в 1941-м. И даже хуже. И то, что нам как народу поможет выжить и победить, – это сухая мужская злость и холодная месть. Помогайте артиллерии – она пленных не берёт.