Е.П. Блаватская и русские писатели — Л.Н. Толстой. О нецерковном христианстве

Лев Николаевич Толстой знал о Блаватской и теософии не понаслышке. Кроме христианства он изучал буддизм и другие восточные религиозно-философские системы. Не мог он пройти и мимо теософии: «В теософии все хорошо, исключая только то, что теософы знают, что на том свете будет, и что до этого света было». При этом он имел ввиду не только Блаватскую, но и ее предшественников Я. Беме и Э. Сведенборга.

Своим кратким высказыванием о теософах он попал в точку. Выдающиеся теософы действительно получали информацию о том, что «на том свете будет, и что до этого света было» из тонких миров вселенной. Как? – это уже другой вопрос, на который академическая наука в начале XXI века не может найти ответа.

Е. П. Блаватская читала многие произведения великого русского писателя и посвятила одну из лучших своих статей истории его духовных поисков.

1

Е.П. Блаватская считала Толстого великим писателем и великим мыслителем. Особое внимание привлекли его труды: «Моя вера», «В чем моя вера?», «Что же делать?», «О жизни». В них Толстой ищет ответ на вопрос, на который всю жизнь пыталась найти ответ и Блаватская: «В чем смысл, цель человеческой жизни? Каков конечный исход неестественной, извращенной и лживой жизни нашей цивилизации, такой, какая навязана каждому из нас в отдельности? Что мы должны делать, чтобы быть счастливыми, постоянно счастливыми? Как избежать нам кошмара неизбежной смерти?»

По отношению к этой проблеме жизни Толстой разделял людей на четыре категории:

—людей, обладающих слабым и незрелым интеллектом, счастливо живущих в своем невежестве – «для них проблема жизни, как таковая, не существует»;

—людей понимающих эту проблему, но намеренно отворачивающихся от нее; их поддерживают «благоприятные внешние обстоятельства, позволяющие им пройти по жизни как бы в состоянии опьянения»;

—людей, живущих в заблуждении и невежестве и не имеющих «достаточной силы для того, чтобы положить внезапный конец этому обману – жизни»;

—«сильные и стойкие натуры, которые осознают весь идиотизм этого фарса, который разыгрывается с ними, и одним ударом кладут конец этой глупой игре».

Блаватскую, как и самого Толстого, мы, конечно же, можем отнести к последней категории, – к тем, которые «одним ударом кладут конец» игре в Бога с церковниками.

Блаватская назвала толстовскую концепцию «НЕЦЕРКОВНЫМ ХРИСТИАНСТВОМ».

В своей статье «Лев Толстой и его нецерковное христианство» она писала, что еще в детстве Толстой утратил веру в церковное христианство. Потом вновь обрел его и три года жил в полном соответствии «с наиболее строгими предписаниями православной церкви. Но, в конце концов, обнаружив, что церковь и все христианское общество в целом поступает прямо противоположно его главным представлениям об истинной Религии, он оторвался от православия и захотел понять, в чем состоит для него Истина в Религии, путем изучения Нового Завета... Изучая Евангелия, он обнаружил самую суть учения Иисуса в Нагорной Проповеди, понятой в своем буквальном, простом смысле, «таком, что даже маленький ребенок понял бы его». Он рассматривает как совершенное выражение христианского закона Милосердия и Мира, заповедь, «не противься злу», которая для него является наиболее точным проявлением истинного христианства, и эту заповедь он называет «единственным и вечным законом Бога и людей». Он также указывает, что задолго до появления исторического Иисуса, этот закон был известен и признан всеми руководителями человеческой расы. «Прогресс человечества в направлении добра», – пишет он, – «совершается теми, кто переносит страдания, а не теми, кто их причиняет».

Естественно, Блаватская находит в толстовском нецерковном христианстве идеи, близкие к ее теософскому миропониманию. Толстой, по ее словам, верил, «(1) что счастье на земле зависит единственно от выполнения учения Христа; (2) что осуществление этого учения не только возможно, но и легко, и исполнено радости. Счастье, учит он, это любовь ко всем людям, единение с ними, а зло – это нарушение такого единства. Любовь и единство являются естественными человеческими состояниями, в которых находятся все люди, которых не сбивают с пути ложные учения», – писала Блаватская.

2

Оба мыслителя – Л. Н. Толстой и Е. П. Блаватская – пытались найти ответы на животрепещущие вопросы современности. Первый вопрос – о религии и церковном христианстве. Незадолго до смерти Толстой рассуждал об огромном вреде действий, наносимом обществу современными церковниками и как-то похвалил решение португальского правительства отделить церковь от государства. По его мнению такой смелый шаг освобождал народ от пагубного влияния священников. Это было в 1910 году.

Еще раньше, в 1897 году, Толстой опубликовал работу «Что такое искусство». В ней он изложил свое понимание сути христианской церкви. Он никогда НЕ ОТРИЦАЛ великого ЗНАЧЕНИЯ РЕЛИГИИ в жизни человечества, как и Блаватская. Он писал: «Вся история показывает, что прогресс человечества совершался не иначе, как при руководстве религии». Он сравнивал религиозное сознание общества с направлением текущей реки.

Он возвращался к этой теме во многих произведениях и показывал глубокое различие между религией как ДУХОВНОЙ НАУКОЙ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА и церковью как ИНСТИТУТОМ ОБЩЕСТВА, учрежденным священнослужителями для управления духовной жизнью людей, и по мере возможности для управления светским обществом.

В христианской религии он различал, во-первых, подлинное учение – СЛОВО БОЖЬЕ, которое фиксируется в легендах, житиях, проповедях, песнопениях, вызывающих «в людях чувства любви ко Христу, умиление перед его жизнью, желание следовать его примеру, отрешение от мирской жизни, смирение и любовь к людям». Во-вторых, – ЦЕРКОВНОЕ ХРИСТИАНСТВО. Оно «не только не признавало основных и существенных положений истинного христианства – непосредственного отношения каждого человека к Отцу и вытекающего из этого братства и равенства всех людей и потому замены всякого рода насилия смирением и любовью, но, напротив, установив подобную языческой небесную иерархию и поклонение ей, Христу, богородице, ангелам, апостолам, святым, мученикам и не только этим божествам, но и их изображениям, церковное христианство сущностью своего учения поставило СЛЕПУЮ ВЕРУ в церковь и в постановления ее».

Прошли столетия, прежде чем власть имущие убедились в несоответствии Учения Христа учению церковников, и тогда оба правящих сословия – светская и церковная верхушка – стали делать вид, что они будто верят в церковное учение, чтобы показать пример и заставить народ слепо верить в него.

Позже к этим сословиям присоединились почти все образованные люди. Всех их объединяло сомнение в непогрешимость Римских Пап и в истинности католического предания. «А сомнение в истинности предания разрушало не только папство и католичество, но и всю церковную веру со всеми ее догматами, божественностью Христа, воскресения, троицы, уничтожало авторитет писания, потому что писание признавалось священным только потому, что так решило предание».

Подлинная духовная деятельность – говорит Толстой «есть самое тяжелое призвание человека – крест... И единственный несомненный признак призвания есть самоотвержение, есть жертва собой для проявления вложенной в человека на пользу другим людям силы. Без мук не рождается и духовный плод».

Духовная деятельность приносит страдания истинным проповедникам христианского Учения, потому что наталкивается на непонимание их со стороны фарисеев, церковников, которые давно не верят в Учение Христа, ставшего для них источником получения власти, богатств и привилегий. «До тех пор была церковь, пока учителя терпели и страдали, а как только они стали жирны, кончилась их учительская деятельность».

Истинные проповедники наталкиваются на непонимание со стороны верующих, многие из которых по невежеству своему не видят разницы между христианским учением и учением церковников.

Оберегая свое право на церковную, духовную власть над людьми, высшее церковное сословие придумало себе право НАКАЗЫВАТЬ от ИМЕНИ ЦЕРКВИ тех проповедников, которые пытаются говорить людям правду, раскрывают им глаза на злоупотребления церковной элиты.

В последней четверти ХIХ века католическая церковь беспощадно травила Блаватскую в Индии, в Европе, в Америке. Православная церковная верхушка отлучила Толстого от церкви в России. Когда Синод отлучил его от церкви, Л.Н. Толстой в своем «Ответе на определение Синода от 20-22 февраля 1901 года и на полученные мною по этому случаю письма» писал: «И я убедился, что учение церкви есть теоретически КОВАРНАЯ и ВРЕДНАЯ ЛОЖЬ, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения. Стоит только почитать требник и проследить за теми обрядами, которые, не переставая, совершаются православным духовенством и считаются христианским богослужением, чтобы увидать, что все эти обряды не что иное, как РАЗЛИЧНЫЕ ПРИЁМЫ КОЛДОВСТВА, приспособленные ко всем возможным случаям жизни».

Об этом ЦЕРКОВНОМ КОЛДОВСТВЕ и МАГИИ в своих трудах писала и Е. П. Блаватская.

*****

Л. Н. Толстой понимал христианство гораздо глубже тех церковников, которые служили царю, аристократии и другим паразитическими классам, и которые решились отлучить великого писателя от церкви. До его понимания христианства не доросли и современные церковники и их начальство, слуги нынешнего буржуазно-олигархического режима. И не дорастут никогда.

Не удивительно, что не все работы Л.Н. Толстого по христианству широко известны в наши дни. Например, его статья «Почему христианские народы вообще и в особенности русский находятся теперь в бедственном положении» (1907).