Манипулятивный вектор постсовременного общества

     Манипулятивная, суггесторная функция языка, вероятно, предшествует иным его многочисленным функциям. Она прослеживается даже в протоязыках животных или грудных детей– побуждение другого (других) к какому-либо действию. Это – знаковая манипуляция. Знак и его значение возникает на границе, разделяющей «я» и «другого»,«мы» и «они». На Западе этой проблемой занимались Дж. Герберт Мид [1] и егопоследователи, у нас - Б.Ф. Поршнев [2].
   Опираясь на многочисленные примеры, зафиксированные в этнографической литературе, Поршнев, например, пришел к принципиальному выводу: рассмотрение социально-психической, в том числе этнопсихической общности только изнутри, в плане внутреннего сцепления является фикцией. Именно противопоставление своей общности
другой всегда способствовало фиксации и активному закреплению своих этнических отличий и тем самым – скреплению общности [2,95]. По его мнению, эта формула «они и мы», бинарная структура или целая цепь таких структур обнаруживаются в древнейших пластах человеческой психики. При этом очевидно, что между «ними» и «нами» существуют явно диспаритетные, асимметричные отношения.
      Парные сочетания - дипластии, охватывают не только сферу слов и мыслей, но также некоторых действий, в том числе изобразительных, действий по приданию «реальным предметам формы, близкой к воображаемой» [2,186]. Пока явления объективного мира не классифицированы в системы и серии с помощью обобщающих понятий и категорий, дипластии оставляют возможность самого вольного обращения с объектами. То есть позволяют соединять несоединимое и разъединять нераздельное, сращивать признаки разных объектов, удваивать объекты (либо в воображении, либо путем создания искусственных подобий), превращать отдельные признаки в самостоятельные объекты и т.д. Дипластия, таким образом, лежит в основе фантазии и творчества. Но как дологический механизм она может проявляться у детей определенного возраста, у людей с ослабленной или разрушенной психикой.
      Кроме функции деления на «мы и они» дипластии дают возможность вольного обращения с объектами. В этом случае не субъект приспосабливается к объекту, реальному, а реальное подтягивает до высот собственной фантазии, и проявляется это не только на вербальном уровне, но и на уровне определенных, в частности изобразительных, действий. Это может быть не только рисунок, но и танец, музыка, которые тоже в какой- то степени конструируют реальность.
       Он считал, что функция слова на заре человечества – суггесторное воздействие, т.е. воздействие через чувство, а не рассудок. И сама-то вторая сигнальная система – язык – родилась как система принуждения между индивидуумами: чего не делать, что делать. То есть суггестия – необходимый компонент обычного общения, но может выступать и как специально организованный вид коммуникации вербального и невербального характера. И действительно, сегодня суггесторные практики древних шаманов (да и сами они отнюдь не сошли с исторической
сцены) постоянно дополняются развивающимися технологиями, будь то нейролингвистическое программирование, без
которого немыслима деятельность современного бизнес-сообщества, трансактный анализ, гештальт-психология и др. Не прекращаются исследования в области когно-технологий, способных переориентировать «среднего» человека – обладателя семантического или символического мышления на образное, что должно в разы ускорить восприятие им
информации.
      Ситуация усугубляется достижениями современной генетики, сумевшей расшифровать геном человека, развитию нано-био- компьютерных технологий. Сторонники морфофизиологического и морфогенетического толкования различий между людьми получают в руки сильный козырь, когда становится технически возможным формирование человеческого тела с заранее заданными свойствами, корректирование сбоев в генетической программе, функций внутренних органов и церебральных структур мозга, создание комбинаций естественно- органических и искусственных органов, возникновение частных имплант- гаражей, предоставляющих органы, выращенные из собственных клеток
владельца и т.д. Микрочип молекулярно-клеточного масштаба будетспособен не только контролировать и видоизменять фундаментальные нейро-динамические процессы, но и запускать замыкающиеся на латентные структуры головного мозга новые процессы, связанные, скажем, с раздвижением границ человеческого восприятия.
        Однако и эти сугубые процессы, происходящие, казалось бы, «внутри черепной коробки», внутри человеческого тела следует рассматривать с точки зрения обратного влияния конкретно-исторического «ансамбля» человеческих коммуникаций не на индивида даже, не на личность, а на его морфофизиологию. Поле для размышлений в этом плане весьма широко. Фиксируется, например, уменьшение за последние годы роста среднего россиянина на 1,5 сантиметра. Ближайшим объяснением будет ухудшение структуры питания, недопотребление калорий, характерное для широких слоев населения, балансирующих у черты или находящихся за чертой бедности. Однако если будет обнаружено, что тенденция уменьшения роста наблюдается и в материально благополучных группах, объяснение потребуется иное. И оно так или иначе будет связано со стрессовым существованием в обществе с зашкаливающим децильным коэффициентом, с тромбозными каналами мобильности, с профанируемым образованием и умирающей наукой, в обществе, где реальный дефицит социального общения восполняется виртуальными суррогатами.
     Антигуманные условия «глэм-капитализма» с его культом мамоны и идеалом Телемы, с нависающей доминантой Низа не может не вызвать морфологической (не говоря уже о нравственно-психологической) деградации человека. Следует сказать и о том, что движение в сторону генетического перекодирования и церебрального перепрограммирования, продления активной фазы человеческой жизни может служить во благо, а может – во вред, став сильнейшим средством манипуляции, подавления воли и приведения к бездумному послушанию.
      В начале 2015 года группа западных ученых и предпринимателей, занимающихся проблемой искусственного интеллекта, опубликовала письмо-предупреждение относительно возможных печальных последствий его применения. Письмо сопровождалось докладом Института будущего жизни (Future of Life Institute), в котором подчеркивалось, что
интеллектуальные способности машин в скором времени могут превзойти интеллектуальные способности людей и что искусственный интеллект потенциально опаснее ядерного оружия.
      Весьма показателен сюжет, имевший место на последнем (2018 г.) экономическом форуме в Петербурге. В его рамках состоялась панельная сессия Сбербанка под названием “Транзитный мир: что завтра?” Г. Греф в качестве главного спикера пригласил “йогина” Садхгуру - главу глобалистской секты “Иша Йога Центр”. Заявления, сделанные «йогином» Садхгуру (Джагги Васудев его настоящее имя), были весьма и весьма резонансными. В духе оккультного трансгуманизма, исповедуемого движением New Age, которое патронируется британским принцем Чарльзом, Васудев пророчествовал, что к 2040-45 году мир достигнет точки сингулярности, когда искусственный интеллект станет мощнее
человеческого, что приведет, в конечном счете, к драматическому изменению антропоцентристской модели социального мира, или, говоря проще, - к вытеснению человека из человеческого, к расчеловечиванию. Речь по большому счету идет о новой революции, точнее - о новом типе революции, новой революционной “парадигме”.
Литература
1 G. H. Mead. Mind, Self, and Society. The University of Chicago Press, 1967
2 Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. – М.: Наука, 1966 –
213 с.