В чём причина низкой пассионарности современных русских

Пассионарность – это ощущение миссии. Миссия – это то, что уходит за пределы земной жизни, что важнее, чем эта жизнь. Есть ли у нас сегодня такая миссия?

Снижение пассионарности русского народа давно стало темой исследований нескольких поколений мыслителей, как российских, так и зарубежных.

Эти исследования выглядят как диагноз, если пишут российские авторы, стоящие на позиции врача, озабоченного лечением; как разведывательное донесение, если пишут наши извечные геополитические враги; как созерцание далёкой горы Фудзияма, если пишут «наблюдатели», те, кто «и не друг, и не враг, а так», то есть описательно, нейтрально и отстранённо (а по сути, ещё не определившись, добыча для них такая Россия, угроза или досадно ослабленный ситуативный союзник). Не озабоченно, не злорадно, а задумчиво. Как крестьянин, размышляющий о том, как изменится его жизнь, если у соседа корова сдохнет.

Пассионарность – это коллективное психологическое состояние народа, имеющее жизненный цикл как всё живое. То есть там имеется фаза зарождения, роста, пика, выравнивания, спада и смерти. Пассионарность переживают как молодые народы, так и старые, не раз прошедшие в прошлом через спады этого чувства и связанные с ним распады государственности. Проходило время – и пассионарность росла, найдя точку опоры, и тогда на мировую арену возвращались старые, распавшиеся империи и формировались новые.

Пассионарность – это ощущение миссии. Миссия – это то, что уходит за пределы земной жизни, что важнее, чем эта жизнь, так как ради миссии идут на смерть, даже если такими категориями не мыслят. Пассионарность – это форсаж мотора. На нём нельзя ехать постоянно, его включают на короткое время, чтобы взять высоту. Потом нужен режим восстановления сил. Цель достигнута, пассионарность падает, и тихо начинаются процессы разложения.

Они приводят к катастрофе, для спасения от которой снова нужны взрывы пассионарности. Так работает колесо взлётов и падений народной активности, чередующейся с равнодушием и ростом засилья предателей и перерожденцев. Спасённое Отечество загнивает и снова попадает в опасность, спасать от которой снова собирается ополчение под руководством неформальных лидеров, если формальные не могут справиться с вызовом.

Всплески пассионарности всегда сопровождаются ротацией элит, когда основной костяк меняется, а осколки старой максимум на время становятся попутчиками и советниками. Потом и от них избавляются – когда мягко, а когда и жёстко.

Для пассионарности необходим некий консенсус базовых моральных аксиом – то есть теорем, принимаемых большинством населения на данном историческом этапе без доказательств. Для того, чтобы понять, в чём причина снижения пассионарности русских, надо рассмотреть типы миссий и каждый из них наложить на тех, кто считает себя русским, будь то этнический, территориальный или культурный критерий.

На самом деле миссий немного, и все они перемешаны. Можно лишь попытаться выделить ту, что доминирует на данный момент. Без доминирующей миссии народ не существует даже в стадии национального умирания и роспуска государственности.

Первый вид миссии – родовая сила и её накопление. Идея родовой силы может служить мощным источником пассионарности. Доминирование этой миссии характерно для народов в варварской стадии существования, родоплеменных отношений и языческого мировоззрения. Европа и Русь прошли эту стадию в дохристианский период.

Родовая сила – это миссия у народов, переживающих родоплеменную организацию как главную форму коллективного существования. У многих народов Центральной Азии и Закавказья родоплеменные отношения остались доминирующими в народной традиции. Там правят тейпы, жузы и прочие формы семейно-территориальных кланов.

Их современная государственность (президенты, парламенты и прочие атрибуты) – вынужденный формат, часто формальный и скрывающий тот самый консенсус родов. Смысл миссии – укрепление. Рода, родового союза, границы, отношений с соседями.

Для современных русских родовая сила – это архаика, музейный экспонат. Его можно уважать, но никто не станет возвращаться в ушедший быт и его образ жизни. Это фольклорная тема, носящая характер этнографических фестивалей, где переодетые в древнерусские вышиванки городские мужчины и женщины реконструируют некоторые элементы языческой обрядности и формируют группы любителей древности.

В политике эта группа реконструкторов пытается апеллировать к неким истокам, к которым надо вернуться для обретения утраченной идентичности, но реально жить по тем правилам никто не готов. Источником пассионарности для русских миссия родовой силы быть не может.

Второй вид миссии – религия. Из язычества она переходит в монотеизм. Миссия религии – это миссия служения высшему идеалу или высшей силе с целью соединения с этой силой, черпания в ней недостающей силы, а в некоторых религиях и путь к личному спасению. Родоплеменные отношения вполне сохраняются при переходе из язычества к монотеизму, и часто синтез миссий родовой силы и религии в её монотеистической версии становится основой острого национального чувства собственной идентичности и связанной с ней миссии.

В пределе религиозная миссия стремится к преодолению национальных рамок, усиливая пассионарность носителей идеи. Религиозная миссия, порождая религиозный фанатизм, преодолевает родоплеменные и национальные рамки и становится первой формой идеологии глобализма. Для Европы эта форма пассионарности пройдена в Средневековье, в эпоху Крестовых походов, и закончилась в Реформацию, а для России пик пройден в Куликовскую битву, когда в отсутствие официального митрополита воинов разных княжеств Руси благословлял инок Сергий Радонежский, неформальный наиболее авторитетный и харизматичный духовный лидер того времени.

От победной битвы на Дону на поле Куликовом религиозная санкция двинула русскую пассионарность на объединение расколотых княжеств в единое государство вокруг Москвы. Пассионарность русских на основе религиозной миссии была наивысшей и пережила слом, пойдя на спад после реформ Никона и раскола церкви на никонианцев и староверов (Сергий Радонежский попадал в староверы).

Период упадка чувства религиозной миссии для русской пассионарности длился от реформы Никона до реформ Петра. Окончательно смерть религиозной пассионарности русских выявилась после отмены в 1917 году Временным правительством обязательной исповеди для солдат. Впервые на исповедь добровольно почти никто не пришёл. Крушение церквей и эпоха воинствующего атеизма Советской власти показала: религиозная миссия в русской пассионарности мертва. Она осталась в быту, но на смерть шли уже за другие цели.

Третья миссия – революция. Это идея восстановления попранной справедливости силой, так как «старый мир, погрязший во грехе», добровольно не уходил и власть не отдавал. Справедливость восстанавливалась насилием над прежде господствующими классами со стороны классов прежде угнетённых.

Насилие понималось как полезное действие по расчистке исторических путей и жертва на алтарь революции – здесь проявлялась религиозная миссия в миссии антирелигиозной. Собственно, революция была религией наоборот. В неё верили так же, как до этого верили в Бога. Ей служили так же, как служили Богу.

На этом сходство миссий религии и революции не закончено. И миссионеры религии, и миссионеры революции были объединены общим и главным признаком – самоотречением. Самоотречение, аскетизм – вот признак настоящего миссионера, хоть от религии, хоть от революции. Когда самоотречение отброшено, миссия вступает в пору профанации.

Русские прошли и этот исторический период, получили и этот коллективный опыт. Именно в силу этого революция основой пассионарности современных русских быть не может. Из идеи авангарда общества она превратилась в маргинальную идею. Теперь революционеры – это сторонники разрушения, а не созидания. Войны, а не мира. А так как война – это жертвы, то жертвовать жизнью ради будущего перерождения революционеров и возвращения прежней несправедливости больше никто не хочет.

Четвёртая миссия, характерная для современного общества – это Социальный Олимп. Источником социальной энергии масс является идея прорыва к богатству, благосостоянию, что сопряжено с пониманием того, что всё это возможно в случае занятия более высокой ступени в социальной иерархии. Это уже не идея справедливости или служения. Это идея карьеры, с которой сопряжена идея вертикали саморазвития. Ведь для подъёма на Социальный Олимп нужны навыки и знания.

В этой связи источником пассионарности современных русских является круг социально-экономических идей. Прежде всего социальное обеспечение, медицина, образование и социальные лифты. Современные русские включаются в социодинамику под лозунгом «карьера или революция».

Под этим лозунгом был разрушен поздний СССР, так как социальные лифты там были перекрыты. Под этим же общим лозунгом проходил украинский майдан-2014. Все протесты на территории республик бывшего СССР так или иначе совершаются под этим лозунгом, зашитым в парадигму коллективного бессознательного постсоветских масс.

Столкновение первого и второго типа пассионарности с четвёртым порождает поражение четвёртого. Низшие смыслы мобилизуют массы эпохи модерна и постмодерна, даже посткиберпанка, но не могут соперничать с пассионарностью предыдущих форматов. Они выигрывают не только борьбу за влияние на умы, но и демографическую битву. Пассионарии карьеры всегда проиграют пассионариям рода и духа.

Это просто: умирать за карьеру никто не будет. Но предавать будет легко и активно. Тогда как умирать за свой род (на-род) и за свою веру, за которой опять-таки стоит свой народ, вполне естественно. Пассионарность карьеры деградирует в митинги за налоги и зарплату, пассионарность рода и веры – в жертвенность ради общего блага тех, кто остаётся в живых. Это совершенно разные виды социального топлива.

Кризис русской пассионарности – это кризис высших смыслов. Ни культурная, ни религиозная, ни научная, ни административно-политическая элиты пока не могут их сформулировать. Пока общество всеми духовными и мыслительными ресурсами ищет новые смыслы, в ход идут гибриды миссий, где все четыре типа перемешаны без доминирования какой-то одной, и это стравится причиной групповых конфликтов во всех крыльях политического спектра, от левого до правого.

В этой ситуации конфликт идей подменяется конфликтом лидеров. Коалиции невозможны из-за нюансов расхождений во взглядах, а чаще всего из-за личной неприязни харизматиков. В этой ситуации правят центристы-технократы, чья философия выглядит оппортунистической и циничной, но чей прагматизм единственно стабилизирует ситуацию, пока новая пассионарность не сложилась и не пробила себе дорогу.

Новая пассионарность уже возникает на антиглобалисткой волне и вбирает в себя всю её повестку. Здесь и конфликт ЛГБТ с традиционалистами, и цифровая революция, и зелёная энергетика, и социальная сегрегация нового типа. Сюда же нужно отнести конфликт развитых стран с развивающимися, Востока и Запада с вычленением Юга и Севера, борьба за новый формат глобализации, не предусматривающий американизацию как её синоним.

Старые классификации больше не работают. Социальные группы и классы будут формироваться по критерию борьбы за унификацию и сохранение идентичности, без уточнения её параметров, то есть включая в себя все известные идентичности: гендерные, классовые, сословные, национально-расовые, культурно-языковые, мировоззренческие. Смерть одного типа пассионарности означает формирование другого её типа. В ближайшие 10 лет здесь произойдут сильнейшие качественные изменения.

Источник