Сказка о том, как Прасковья Середу из дому прогнала

Середа и пятница хозяину в доме не указчица.

Народная мудрость. 

Паук-проказник нитью тонкой
Узоры древние мудрил
И писк стремительный и звонкий
В объятьях пламенных гасил.
Напрасно муха трепыхалась
Иль, вырваться пытаясь зря,
Мольбам суетным предавалась
У жертвенного алтаря.

За пряслицею у лучины
Прасковья – верная жена –
Одна – нашлись тому причины –
Сучила нить для полотна.
Хотелось ей допрясть початки;
А за окном стоит уж ночь,
И тихо сон крадётся сладкий.
Кому тогда трудиться в мочь?
Куделю мягкую покинув
И прялку в угол отодвинув,
Параша тотчас улеглась:
Головкой к ручке вмиг прильнула,
Разок легонечко зевнула
И снам прекрасным отдалась.

Что зрит во сне Прасковья наша,
Иль – как звалась она в семье –
Простая добрая Параша,
Сказать нетрудно будет мне.
Ей грезится, как дивно сани
На утренней заре летят,
Под цокот керинейской лани,
Смиренно скачущей, скользят.
На лоне девственной природы –
Вдали от шума городов –
Разкрылся дивный мир свободы:
Там совести очнулся зов.
Народы там соборно кружат,
А по Земле несётся слух:
“Ах, вот какой он – Русский дух –
Когда все люди Богу служат!”…

Прасковья дремлет, а свозь сон
На фоне топота глухого
Ей чудится чугунный звон
Да запах дерева родного.
Уж не злодей забрался ль в дом?
C чего свеча горит в светлице?
Вот диво: чисто всё кругом.
За прялкой, видно, мастерицы
Рука покинула свой след.
Но где же прядка? Пряжи нет!

Встаёт, очнувшися, Параша.
Протёрла очи. Что же зрит?
Хотите – верьте. Воля ваша.
Пред нею женщина стоит:
Из-под холста видны седины,
По кичке крыта рушником,
Крест-на-крест две на лбу морщины
И шея скрыта под платком;
Как искры две глаза сверкают.
Уж не грозит ли то бедой?
“Вы кто?” – Прасковья вопрошает.
“Пущай меня зовут Средой.
Твои початки я отпряла,
Как следует, сучила нить,
Ткала холсты, теперь белить
Их время самое настало.
Водицы надобно принесть.
Я затопила, детка, печку.
Возьми ведро, сходи на речку –
Такую тяжесть мне не снесть,” –
Могильным голосом рекла.
В ответ не вымолвив ни слова,
Прасковья два ведра взяла
И вышла на крыльцо из дому.
Воды в колодце набрала,
Насупротивку дома стала
И что есть силы закричала
На всю околицу села:
“Уж на реке поди беда:
Чужие дети погорели!
Лети скорее, Середа –
Твои, быть может, уцелели!”
Среда бегом из дому прочь,
На реку взор свой обратила.
Её Параша что есть мочь
Водой с ведра как окатила,
Что вышибло у бабы дух.
Среда визжать – осипла вдруг.
Хозяйка между тем в покой
С ведром воды лишь свет вбежала
И дверь замкнула за собой.
Как ей Cреда не угрожала,
Лишь только утренней зари
Багрянцем небо осветилось,
И незнакомка разтворилась –
Погасли чудо-фонари.

P.S. C тех пор прошло порядком лет –
Прасковьи дети повзрослели;
Среды былой простыл и след.
С ней дни лихие улетели.
Но где проказник и злодей –
Красавиц давний похититель?
Куда девался лиходей –
Веретена немой хранитель?
Запутавшись, сей удалец
Лишил себя завидной доли.
Признаться, нет нужды в нём боле.
Таков вот сказочки конец.