Трансформа

Речь идет не о том, чтобы предвидеть будущее,
а о том, чтобы творить его.
Дени де Ружэмон

Можно привести много примеров «нормальной», но не функциональной с точки зрения природного операционализма хозяйственной деятельности. Достаточно вспомнить миллионы тонн «нефтяных туманов», миллиарды кубов газа, сжигаемого в факелах, топляки, горельники, терриконы шахтных выработок, зольные отвалы ТЭЦ и многое другое из чего, как ни из чего, можно получить полезный конкурентоспособный на мировом рынке продукт. Однако хозяйственная активность по типу раковой клетки ведет к такому же типу мышления. Последнее следует за проблемами, которые порождает тип жизнедеятельности. Решается одна проблема — создаётся несколько или множество. И опять требуется  научная  и рабочая сила, бюджетные средства, дополнительные производственные мощности и т.д. и т.п. Метастазы жизнедеятельности и мышления создают усиливающие друг друга резонансы, развиваются вдоль и поперек. Да, снова по кресту, но могильному…

Люди теряют видение законов гармоничного развития, впадают в повсеместный гипноз частного, но видят в этом общее. Мышление оказывается в плену цифровых (циферных, а с артиклем – лю циферных) показателей техногенности, обмана и самообмана.

До тех пор пока человечество паразитирует на природе, одна форма собственности будет паразитировать на другой, а государства на государствах. Думать иначе — плодить новые утопии и горькие разочарования. Конечно, и здесь любой читатель вправе задать вопрос, а есть ли какой-то иной путь, какие-то примеры.

Примеры есть и за ними дальше России ходить не надо. Возьмём одну из самых забитых отраслей ― сельское хозяйство. Природа, если ей не вредят, создаёт  до 1 %  гумуса  за 1000 лет. По технологии   В. П. Ушакова   этот процесс ускоряется почти в 500 раз! И это при урожайности в несколько раз выше, чем в Голландии[1].

Сорняки на участках, где культуры выращиваются по технологии В. П. Ушакова, не растут, и здесь не нужна химия.[2] Почему? – Всё тот же природный операционализм. Назовём только два фактора  (ф–акт–тора).

Во-первых, у растений, как у людей: если посажены густо – внутривидовая борьба, редко – межвидовая, то есть вторгается другое растение, называемое сорняком. Поэтому для каждой культуры есть своё «золотое сечение» посадки: зерновые – 11 см, картофель – 44 см…

Во-вторых, минеральное удобрение, которое создаёт семенному материалу микропарниковый эффект, получает только культурное растение. Поэтому оно опережает сорняк в развитии, хотя сорняк более морозостоек и прорастает вне этих условий раньше.

В. П. Ушаков был сеятелем не только полезной сельскохозяйственной культуры, но и самого плодородия. У него было 200-300 червей на квадратном метре поля, а сто из них на таком метре — это 50 тонн гумуса в пересчёте на гектар за 200 дней активности дождевого червя в средней полосе России.

На полях, где активно применяются гербициды и пестициды, всего 5–7 червей. И никакая техника не помогает. Наоборот, тяжелые гусеничные и колесные машины уплотняют грунт, а плуг выворачивает «живое вещёство» наизнанку и оно гибнет.

Ещё. Затраты на изготовление (или закупку) трёх тысяч установок по улавливанию «нефтяных туманов» составляют 150 млн. долларов, но эти установки способны дать в течение года не менее 15 млн. тонн полезного продукта, стоимость которого на мировом рынке около 3,5 млрд. долларов (Расчеты Мангушева К.И. ).

Огромные возможности заложены в других шлаках хозяйственной деятельности, отходах и потерях из-за исключения природной компоненты из себестоимости нефтяной, металлургической, строительной и иной промышленности.

Известна программа спецметаллургии Зорина О.Д.  Она показывает, что  при  полном оздоровлении городов, сельских поселений, регионов с развитыми металлургией и/или машиностроением в несколько раз уменьшается расход сырья, энергии, труда и различных издержек предприятий при производстве и переработке черных и цветных металлов, а также сплавов благодаря природно-машинной технологии, обеспечивающей получение металла высочайшего качества.

При восстановлении объёма производства металла в России, её экспортный потенциал по металлоизделиям и  конструкциям может составить не менее 70 млн. тонн. А это не меньше 150 млрд. долларов США ежегодно. Если же учесть, что 1 кг стальной углеродистой проволоки, которая выдерживает 800-1000 кг/мм² сечения (аналогов нет) стоит на мировом рынке не менее 200 тыс. долл., или 200 млн. долл. за тонну[3], то возможный эффект от внедрения технологии О.Д. Зорина не нуждаётся в комментариях.

Известна программа нового вида транспорта. Этот транспорт вбирает в себя все достоинства от колеса до ракеты, но лишён их недостатков. Он позволяет создавать линейные города, вбирающие  в  себя достоинства и города, и деревни, но также без их недостатков (см. в Интернете по слову «Юнитран» о Струнной транспортной системе А. Юницкого).  

Подобных программ, отвечающих критериям природного операционализма, можно было бы привести десятки и сотни. Все они из области не реализованного интеллектуального потенциала России.

Примеры наглядно показывают, что основной порок современной хозяйственной теории и практики состоит в том, что они не учитывают природную компоненту в себестоимости товаров и услуг. Из-за такого не учёта  возникают все дальнейшие проблемы от локальных до глобальных.

Именно учёт природной компоненты, как бы задним числом и от противного, во многих случаях обеспечивает получение потребительных стоимостей с минусовой себестоимостью. Экономически это возможно лишь потому, что никто не учитывает в качестве ресурса, сырья или материала, например, «нефтяные туманы», из которых («из воздуха») можно получать ценный валютный продукт, свалки, которые правильнее назвать складами строительных материалов, и многое другое.

Во всех случаях, когда за оздоровление окружающей среды можно получить какую-то плату, а при этом продукт, являющийся товаром, его себестоимость может оказаться либо минусовой, либо ничтожно малой величиной. Но именно эта величина обеспечивает хозяйственную эффективность часто на два-три порядка выше, чем в большинстве чисто торговых операций.

Природная компонента, не учтённая, скажем, при добыче угля, даёт не только террикон, который можно использовать вместо нового карьера, не только пашню после переработки террикона в стеновые блоки, не только восстановление уровня грунтовых вод, но и вполне осязаемое социальное и экономическое содержание. Оно особенно богато в тех случаях, когда найдены новые потребительные стоимости, которые сразу пользуются спросом и на мировом рынке, например, коттедж с биологически активной архитектурой, то есть своего рода дом здоровья, где нет патогенных зон.

Программы трансформы, состоящие из трех ступеней с особенностями, отраженными в их названии, нуждаются только в рублёвых инвестициях. Эти инвестиции можно получить просто за счёт фондируемой эмиссии, то есть эмиссии под будущеё  наполнение, что поможет   развязать весь узел социально-экономических проблем: расчёты с инопартнерами, погашение внешней задолженности при одновременном повышении жизненного уровня населения и опровержении тезиса о том, что переход на рыночные отношения обязательно сопряжён с безработицей.

Мысль проста: экономика, так же как и природа, должна быть безотходной. Однако отходность, как уже отмечалось, есть и она двояка: выбросы в природу, зашлаковывающие так называемую окружающую среду, и образование так называемых маргинальных слоев, зашлаковывающих общество.

Если новые технологии, отвечающие критериям природного операционализма, правильно сочетают первое и второе, а человек правильно определяет контекстуально необходимую последовательность в делении и умножении плюсов с плюсами, а минусов с минусами, то патология развития становится дополнительным ресурсом развития, который обеспечивает решение социально-экономических задач как бы за счёт оздоровления социальной и природной среды с многочисленными позитивными последствиями: гармонизация отношений между обществом и природой, личностью и обществом, странами и народами в едином эколого-экономическом пространстве.

Заметим, что при нынешнем уровне потребления и с учётом экономической, политической и иных характеристик ситуации в России и мире трудно остановить даже явно вредные производства. Поэтому программы, использующие в качестве ресурса развития социальную и хозяйственную патологию, приобретают, по сути дела, роль палочки-выручалочки. Этот фактор особенно эффективно может быть использован в условиях России, экономика которой многие десятилетия работала на вал и отвалы.

При господстве административно-командной системы на себестоимость отечественной продукции ложились и продолжают ложиться огромные издержки как повсеместных отношений купли-продажи, в т. ч. содержание избыточной армии городовых и надсмотрщиков. Поэтому даже при крайне низкой заработной плате в сфере производства заводская продукция была и остается неконкурентоспособной на мировом рынке. Конкурентоспособными остаются только природные ресурсы. Они-то и нужны передовым странам, где элита давно поняла, что всеобщим эквивалентом стоимости являются уже не столько драгоценности, сколько ресурсы жизнедеятельности. Поэтому не случайно, что при патологическом  по-прежнему развитии нагрузки на природу у нас возрастают, а состояние дел оставляет желать лучшего. Страна сидит на «нефтяной игле». Однако Россия может продавать не столько тепло, сколько холод из природного холодильника — Сибири. Уже сегодня в ряде стран литр воды стоит дороже литра нефти. Вопрос в экономном транспорте, но он есть («Юнитран»). Надо ли говорить о том, что вода в отличие от нефти и газа — это возобновимый ресурс. Сколько не продадим, все равно к нам вернется!

Решение социальных заморочек нельзя найти в дебрях представлений о «капитализме» или «социализме» в их различном понимании вне общего. Решение может дать лишь глубокое проникновение в законы взаимосвязей с функцией развития, которая едина для Космоса, Природы Земли, Общества, Семьи, Человека, Мышления и Труда.

[1]  Кстати, голландские фермеры проявили огромный интерес к разработкам и практике В. П. Ушакова и не раз посещали подмосковную деревню Трусово, брали у него на посев самый обыкновенный картофель, полагая, что всё дело в особом сорте, но так и не добились сопоставимых результатов, ибо всё дело в технологии, которую земледелец-патриот завещал России.

[2] См. В. П. Ушаков. «Быть ли агротехнике разумной?» Владивосток. Дальневосточное книжное издательство, 1989.

[3] Такова цена, которую платят за японскую проволоку с более низкими (примерно в два раза) характеристиками.