"Железный мальчик", "Смерть королям!" и динамит Нобеля.

Самый маленький памятник Стокгольма «Железный мальчик». Создан в 1954 году шведским художником Лиссом Эрикссоном.

* * *

По всеобщему и необъяснимому недоразумению мы, оказывается, ошибочно связываем наш бытовой термометр с именем Цельсия.

Этот ртутный прибор со шкалой, на которой нижняя, нулевая точка обозначает температуру замерзания воды, а верхняя-кипения, создан был знаменитым шведским естествоиспытателем Карлом Линнеем, а литера «С» на наших термометрах означает вовсе не фамилию Цельсия, а слово «centigrade», то есть «стоградусный».

Вот так: век живи, век узнавай...

Владимир Чивилихин

Журнал Вокруг света:

Почему шкала Цельсия так называется и справедливо ли это?

Цельсий предложил свою шкалу в 1742 году, и за 0° на ней была принята точка кипения, а за 100° - точка замерзания воды.

В книге же Линнея, вышедшей в 1738 году, был помещен рисунок термометра, где 0° - это точка замерзания воды.

Поэтому общепринятую в большинстве стран (кроме США и Англии) температурную шкалу справедливее было бы называть шкалой Линнея.

Карл Линней. Шведский учёный.

* * *

Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:

Ссылка на видео: https://youtu.be/rs16JHbYnQk

* * *

Первый раз в Швеции.

Интересное и совершенно необъяснимое совпадение исторических дат посчастливилось мне установить в Стокгольме, но, прежде чем сказать о нём, следовало бы признаться, как я в тот день потерпел и поражение, основанное также на совпадении исторических дат.

Во время полуофициальной коктейльно-кофейной встречи мы разговорились с одним старым шведским дипломатом.

Собеседник, оказалось, прекрасно знает нашу историю, особенно Великой Отечественной войны. Он читает о ней всё, досконально изучает мемуары наших полководцев, помнит самые незначительные военные операции, названия городков, деревенек и - поразительно! - даже фамилии младших командиров и солдат.

Я только мысленно ахал, но под конец швед меня совсем убил.

Он поднял рюмку, в которой соответственно его возрасту теплились три капли коньяка, и, прежде чем произнести традиционное шведское «сколь!», сказал:

- За то, чтоб шведы и русские при встречах поднимали только заздравные кубки еще триста лет, и еще семьсот пятьдесят, и вечно!

Тост был хорошим, только я потом спросил:

- «Вечно» - я понимаю, но почему вы, извините, назвали эти цифры?

- Видите ли, - засмеялся он глазами. - По случайному совпадению: на днях исполнилось триста лет со дня рождения Петра Великого, а в Новгороде недавно выпущен нагрудный знак в честь семисот-пятидесятилетия со дня рождения Александра Невского...

(В 1709 году русская армия под командованием Петра I разгромила шведскую армию Карла XII в Полтавском сражении, а

в 1242-м новгородское войско под командой 20-летнего князя Александра Невского победило силы Ливонского ордена в сражении на Чудском озере, более известном как Ледовое побоище).

* * *

Однажды ночью я вскочил от громоподобного моторного рёва на улице, по сравнению с которым самолетный шум над крышей казался гудением шмеля. Уши заложило, стекла дружно задребезжали, в темноте почудилось, что со стен сыплется штукатурка.

Я выглянул в окно, однако гром на колесах уже катился в сторону центра, и видны были только удаляющиеся красные огоньки да мятущиеся лучи сильных фар.

Проехали машино-люди, которых в Швеции называют ревущим раскатным словом - «раггары».

Днем я увидел это дикое стадо на многолюдных улицах. Оно бешено промчалось мимо, пешеходы и автомобили шарахались от него, а у меня снова, как ночью, защемило сердце.

На мощных мотоциклах со специально снятыми глушителями сидели парни в шкурах и умопомрачительных лохмотьях. Под стать водителям - немытым и нечесаным, были их спутницы, восседающие на багажниках.

Мы с переводчиком подошли к полицейскому. Молодой розовый парень, улыбаясь, выслушал нас.

- Нет, я не имею права остановить их, - сказал он.

- Но ведь они, проехав среди ночи сквозь город, разбудили добрую сотню тысяч человек!

- Да, но закона нет...

- Проснулись детишки, - не уступал я. - В городе есть, конечно, и больные - люди, внезапно пораженные инфарктом, инсультом, другими тяжелыми заболеваниями, и для них такой внезапный гром равносилен...

- Понимаю, понимаю, - перебил переводчика полисмен, улыбаясь всё шире. - Но ведь у нас демократия!

- Если это демократия, то что тогда?.. - Я готов был употребить какое-нибудь трудно-переводимое слово, но переводчик потянул меня за рукав, видя, что полицейский совсем заулыбался.

Очень веселый попался полицейский, раньше я что-то таких в Стокгольме не видел.

* * *

Помню, как в первый день пребывания здесь решили мы посмотреть смену королевского караула.

Это красочное музыкальное действо собирает множество зевак - туристов, мальчишек, просто прохожих горожан. Отряд человек в сто церемониально, торжественно идет по улицам под бравурную маршевую музыку, ослепительно блистая латунными инструментами, знаками отличия, расшитыми мундирами.

Несут начищенное оружие, какие-то регалии на шестах, трезубцы не то лиры с колокольчиками и еще чем-то звенящим. Лица офицеров и солдат непроницаемо серьезны, и столь же серьезны полицейские на площади перед королевским дворцом.

И вот неожиданно стал я свидетелем скандального поступка какого-то прохожего - пожилого, странно дергающегося человека в поношенной одежонке и в запыленных, растоптанных башмаках.

Сдается, что это был либо не проспавшийся наркоман, либо не госпитализированный шизофреник, а может быть, и просто провокатор.

Перед выходом церемониального караула на площадь он вдруг выскочил из толпы и возглавил процессию, шагая в лад музыке, вскидывая над головой правую руку и визгливо выкрикивая:

«Хайль Гитлер!»

Лица полисменов оставались столь же неприступно серьезными, прохожие, казалось, были даже рады потехе, и только когда этот псих-одиночка отошел в сторону и, шагая мимо толпы, снова завёл свое, раздались возмущенные голоса.

Его окружила группа туристов из ФРГ.

Какие-то седые дамы протестующе кричали «найн!», «демократишен!» и ещё что-то, пытались даже достать оппонента своими легкими зонтиками.

А группа молодых волосатых парней, оживленно жестикулируя, спорила подле, обсуждая, должно быть, проблему - демократично ли будет намять бока человеку, провозглашающему чересчур не демократический лозунг?

Многие в толпе смеялись над редкой уличной сценкой, и только полицейские оставались невозмутимо безучастными к вопиющему нарушению традиции...

Впрочем, замечу, что скандальные эпизоды, нарушавшие самые святые традиции, случались и в старину.

Основателем теперешней династии шведских монархов был не швед, а француз Жан Батист Жюль Бернадот, он же принц Понте-Корво, известный наполеоновский маршал и франкмасон.

При Наполеоне выдвигались, несомненно, люди незаурядные, яркие, и Бернадот, как большинство других полководцев Бонапарта, в начале французской революции служил в небольшом чине.

Смелый, честолюбивый и ловкий француз пришелся шведам в буквальном смысле ко двору.

В 1810 году он был усыновлен престарелым королем Швеции Карлом XIII и по специальному решению риксдага стал наследником престола.

Сделавшись фактическим главой государства и будучи дальновидным, умным политиком, Бернадот порвал с Наполеоном и заключил союз с Россией, потом с Англией.

Шведский король Карл XIV Юхан.

После смерти своего приемного батюшки он несколько десятилетий благополучно просидел на троне под именем Карла XIV, ни разу не воевал, положив начало знаменитому шведскому нейтралитету, и дожил почти до середины девятнадцатого века.

А когда приступили к омовению и бальзамированию августейшего тела, шведский двор был неожиданно эпатирован и с трудом вышел из шокового состояния - на руке их обожаемого короля оказалась плохо вытравленная татуировка «Смерть королям!».

* * *

Видел я в Стокгольме и другие странные проявления «настроений современной молодежи», слушал заумные объяснения этих отклонений от общепринятых норм, национальных традиций и обыкновенных человеческих правил (это-де нацелено против «буржуазной морали», «унификации жизни», выражает «бессилие человека в мире» и т. п.).

И всё время напрашивался простой вывод, подытоживающий общее впечатление от выступлений гориллоподобных трясунов и крикунов на концертах, назойливой рекламы предельного бесстыдства и всей сопутствующей скандальной ерунды: ваньку валяют.

Правда, не покидало ощущение, что существует невидимый некто, держащий под неусыпным контролем состояние и настроение молодых людей, не скупящийся на большие расходы по аренде огромных помещений и громоздкую механизацию музыки, спекулирующий на моде и неопытности юных, на эротике, политике, экзотике, на всем, что можно вообразить, - лишь бы расходились миллионы пластинок и открыток, посещались сексуальные фильмы и отвратительные «живые картинки», и лишь бы молодежь валяла ваньку.

Только вот конца этому направленному безумию не видно.

Ну, вот американские студенты начали толпами сигать по улицам нагишом, а дальше-то что?

Вообще-то человек может одеваться или, скажем, танцевать, как ему заблагорассудится, но, подобно всякому человеческому деянию, мода, мне кажется, должна всё же руководствоваться чувством меры и здравым смыслом.

И как приятно было видеть на улицах Гётеборга юношей и девушек, которых словно совсем не касалась зыбкая мода - ни в одежде, ни в стиле поведения.

Крепкие, подтянутые, стройные, с энергичной походкой, они как бы говорят всем своим видом, что есть у них дела поважней моды.

Кто они - студенты, портовые рабочие, клерки, спортсмены? Нет, не спортсмены - слишком их много, чтобы быть всем профессиональными спортсменами. Однако вполне возможно, что все они занимаются спортом - плаваньем, теннисом, хоккеем и, конечно, спортивной гимнастикой, которая именно в Швеции полвека назад обрела современный вид, где были изобретены «шведская стенка», «бум», «конь» и другие гимнастические снаряды.

В этой стране спортом занимаются миллионы с детства до старости.

Думаю, что увлечение спортом объясняет один любопытный факт шведского быта..

Мне могут не поверить, но это правда истинная - за всё мое пребывание в Швеции, во всех больших и маленьких её городах, которые довелось посетить, я не увидел ни одной полной женщины.

Шведки строго следят за собой, сызмальства приучаются к ежедневной гимнастике, ходьбе, велосипеду, стараются не увлекаться мучным и сладким, сторицей вознаграждая себя завидным здоровьем, сложением, бодростью, продлением молодости и долголетием - среднестатистическая шведка живет дольше всех других женщин мира: ни много ни мало, а 77,5 года.

Когда я рассказал обо всем этом одной моей московской знакомой, она повела плечом и произнесла: «Ну и что ж?..».

* * *

Более половины рабочих завода «Вольво» - наемные финны, итальянцы, югославы, турки.

Соглашаясь трудиться в такой среде, иностранные, рабочие постоянно ощущают здесь свою общественную второсортность.

Кроме того, возвращаясь по истечении контракта на родину, они оставляют в шведских фондах вычеты - налоги, страховки, больничные и иные взносы, составляющие до половины номинальной зарплаты.

Представители администрации завода, можно сказать, с гордостью сообщают, что последняя забастовка была у них пять лет назад, но я услышал тут одно интересное выражение: на «Вольво», дескать, дисциплина жёстче! чем в финской армии.

О дисциплине на заводе или в какой-нибудь армии ничего не могу сказать, однако думаю, такого рода сравнение на пустом месте не возникает.

Так что чужеземные рабочие вдвойне и втройне выгодны: они бесправны, неорганизованны и приехали сюда получать то, что дадут за их труд, а не бастовать; они даже поговорить друг с другом не могут - разноязычны...

И еще одно наблюдение, связанное с «Вольво».

Проехав на тележке вдоль всего конвейера, увидев сотни сосредоточенных, неулыбчивых молодых лиц, я сказал работнику отдела кадров завода господину Ульссону:

- Ни одного пожилого человека я почему-то не встретил.

- Да, у нас предприятие молодежное. Вы не найдёте на конвейере даже человека средних лет,

- А возраст большинства?

- Двадцать пять, двадцать семь. В принципе не старше тридцати.

- В принципе? Почему?

- Тяжело,

Господин Ульссон рассказал, что рабочие конвейера недовольны условиями труда, жалуются на однообразие операций, на заболевания нервной системы. Сейчас завод проводит производственный опыт: на конвейере организуются бригады, члены которых будут постоянно переходить с одной операции на другую и собирать целые узлы, меняя характер, ритм движений.

В южном шведском городе Кальмаре, где скопились значительные трудовые резервы, вступило в строй предприятие «Вольво», и работа организована там по новому принципу.

В чем его новизна?

Шведские автомобилестроители первыми в мире попробовали вообще отказаться от конвейера в теперешнем его виде.

Не стало неостановимой изнуряющей поточной линии - её заменят самодвижущиеся платформы, на каждой из которых большая бригада собирает определенные узлы дорогих фешенебельных лимузинов.

* * *

Швеция придерживалась нейтралитета и сто лет назад, но любопытно, что в те времена один из её граждан, должно быть, основательнее, чем любой другой человек на земле, придал тогдашним войнам вполне современный вид.

Этот шведский инженер и ученый смолоду интересовался бурными химическими реакциями, взрывчатыми веществами, в частности и особенно - техническим применением свойств нитроглицерина. Смешав его с кизельгутом, он первым в мире получил динамит и еще в 1867 году взял на него патент. Конечно, шведская взрывчатка применялась при скальных и дорожных работах, однако и военные всех стран не обошли своим вниманием столь интересную находку.

С невероятной быстротой в разных странах Европы начали возникать заводы, производящие взрывчатые вещества на нитроглицериновой основе. Значительная часть их принадлежала шведскому изобретателю ставшему предприимчивым дельцом.

И число фабрик смерти росло по мере появления новинок-капсюлей из гремучей ртути, студнеобразного динамита, баллистита, то есть нитроглицеринового пороха.

Швед этот был, несомненно, одаренным человеком.

В Петербурге свободно говорил по-русски, в Лондоне по-английски, в Париже по-французски, немцы, разговаривая с ним, ошибочно принимали его за соотечественника.

За свои заслуги в химической науке он был избран членом Шведской академии наук и Лондонского Королевского общества. Основав предприятия практически во всех развитых для тех времен странах, сделался одним из самых богатых европейских капиталистов.

Он владел почти сотней заводов и фабрик, обширными поместьями в Швеции, Франции, Англии, Италии, Швейцарии, ворохами ценных бумаг, хранящихся в крупнейших банках Европы.

А когда он умер, то шведское общество, весь. можно сказать, просвещенный мир, а особенно родственники усопшего, были потрясены его завещанием, вызвавшим вскоре целую бурю внутри страны и немалые волнения за её пределами.

Альфред Нобель

Нобель...

«Завещание» Нобеля было настолько необычным, что я счел нужным привести его здесь, чтобы познакомить читателя моих шведских записок с интереснейшим документом, составленным одним из самых знаменитых шведов.

«Я, нижеподписавшийся Альфред Бернхард Нобель, после зрелого размышления настоящим заявляю:

...все мое оставшееся имущество должно быть вложено моим душеприказчиком в надежные бумаги и будет составлять фонд, проценты с которого будут ежегодно распределяться в виде премий тем, кто в течение предшествующего года принес наибольшую пользу человечеству...

Проценты должны быть поделены на пять частей, которые распределятся следующим образом:

одна часть тому, кто сделает наиболее важное открытие или изобретение в области физики;

одна - тому, кто сделает наиболее важное открытие или усовершенствование в области химии;

одна - тому, кто сделает важное открытие в области физиологии или медицины;

одна - тому, кто в области литературы создаст наиболее выдающуюся работу идеалистической тенденции; и

одна - тому, кто внесет наибольший вклад в дело, способствующее уничтожению или сокращению существующих армий, поддержке или поощрению мирных конгрессов.

Премии по физике и химии пусть присуждаются Шведской академией наук; за физиологические или медицинские работы - Каролинским институтом в Стокгольме; за литературные работы - Стокгольмской академией; премии для борющихся за мир - Комитетом из пяти человек, выбираемых норвежским стортингом.

Мое особое желание, чтобы при присуждении премий не принималась во внимание национальность кандидатов, каковой бы она ни была, и чтобы премию получал наиболее достойный, будь он скандинав или нет».

Множество разнообразных и почти непреодолимых препятствий тотчас воздвиглось на пути реализации идеи покойного.

Поднялась шумная газетная компания, начались судебные проволочки, в действие были приведены влиятельные политические организации и лица, тем более что с формально-юридической точки зрения «Завещание» Нобеля оказалось слишком уязвимым.

Раздавались голоса о нарушении законов родной страны и «священных» традиций буржуазного общества человеком, не имеющим никакого права лишать наследства своих близких.

Левые газеты писали, что богатства, нажитые трудом рабочих, должны быть им возвращены, правые, упрекая Нобеля в «не патриотическом» поступке, считали, что деньги шведского гражданина надобно вложить в поощрение и развитие отечественной науки.

Иные склонны были полагать, что автор «Завещания» изъявил свою посмертную волю под гнетом глубокой нравственной вины перед человечеством, злые силы которого он вооружил варварским оружием.

Часть шведов особенно возмущалась тем, с их точки зрения странным, пунктом «Завещания», в котором право присуждать премию борцам за мир предоставлялось выборным норвежского парламента, и здесь таился особый политический нюанс - отношения между Швецией и Норвегией в те годы оставляли желать много лучшего.

В дополнение ко всему и шведский король принял точку зрения тех, кто боролся за признание «Завещания» Альфреда Нобеля недействительным.

Инженеру Рагнару Сульману, которого Нобель назначил своим душеприказчиком, пришлось выдержать поистине героическую борьбу, чтоб исполнить все заветы покойного друга.

Наконец шведское правительство сочло намерения завещателя «благородными» и согласилось оказать осторожное содействие душеприказчику и уже многочисленным его сторонникам, однако ещё несколько лет длились судебные разбирательства, дебаты на разнообразных конференциях, шла острая полемика в прессе.

И вот дело приблизилось к концу.

Родственники, удовлетворившись одно-годовым доходом с наследства, отказались от дальнейших притязаний на Главный фонд Нобелевских премий, ежегодные проценты от которого с 1901 года идут по назначению завещателя.

По назначению?

Заканчивая рассказ об этом эпизоде шведской общественной жизни, случившемся на рубеже XIX-XX веков, нельзя не добавить, что Нобелевские премии, обладая большим авторитетом в современном научном мире, в силу многих причин не обрели пока равного значения для литературно-общественной жизни народов - на совести стокгольмских академиков словесности и представителей норвежского стортинга остаётся немало присуждении весьма спорной справедливости.

Одним из первых премию мира получил, например, американский президент Теодор Рузвельт (26-й президент США),

главный вдохновитель и организатор политики «большой дубинки», которою Америка тех лет взялась рьяно размахивать на Филиппинах, в Венесуэле, на Кубе, в зоне Панамского канала.

Много позже эту премию присудили американскому генералу Джоржу Маршаллу,

человеку, заложившему основы возрождения западно-германского милитаризма и чья далеко не мирная деятельность еще свежа в нашей памяти.

Литературной Нобелевской премии не были в своё время удостоены многие замечательные художники, внесшие неоценимый и неповторимый вклад в духовную копилку человечества, в его бесценный нравственный потенциал.

Назову хотя бы Льва Толстого, Антона Чехова, Максима Горького, Ромэна Роллана, Сергея Есенина, Джека Лондона, Владимира Маяковского, Мартина Андерсена-Нексе.

Зато сразу же после второй мировой войны её получил французский писатель Андре Жид,

незадолго до этого сотрудничавший с гитлеровцами...

* * *

Шведский Кирунский рудник внушителен. Под землей там триста километров туннелей, его руда оказывает немалое влияние на промышленную жизнь Европы.

Население в Кируне - всего двадцать пять тысяч человек. Городок благоустроен. Дома крепкие, в основном одноэтажные, и стоят свободно, перемежаемые зеленью. Березки по-северному низки.

Меня приятно поразило, что вдоль по улицам Кируны, под березками, растут «огоньки» - чудесный дикий цветок купальница, распространившийся по умеренным широтам Евразии, и оказывается, проникший каким-то своим подвидом сюда, за Полярный круг.

Эти маленькие модели солнышка здесь не так жарко цветут, как, скажем, на Алтае, но тоже хороши!

Никто их тут не рвет.-значит, любят кирунцы свой город таким, не вытоптанным, и это прекрасно. Вокруг любого большого города в так называемых зонах отдыха этих самых умеренных широт всё чаще попадается американский подорожник, конский щавель да собачья колючка и уже почти не сыщешь цветущего «огонька», ромашки и даже лютика.

Жаль: скромную, ненавязчивую красоту лесного или лугового цветка не заменит яркая, подчас излишне роскошная и приторная красота садовых цветов...

* * *

Это были отрывки из книги - «Шведские остановки».

Автор Владимир Чивилихин.

ИСТОЧНИК

* * *

Отрывки из другой книги Владимира Чивилихина - «Память» озвучены мной в видео - Этому в школе не учили, не учат и никогда, наверное, не будут учить:

Ссылка на видео: https://youtu.be/33JV67Ri2i0

* * *

На этом всё, всего хорошего, читайте книги - с ними интересней жить!

Юрий Шатохин, канал Веб Рассказ, Новосибирск.

До свидания.