Игорь Гундаров; Дайте врачам возможность быть врачами!

На Первом канале новый скандал. Елена Малышева подвергла сомнению официальную технологию получения иммунитета против коронавируса. При этом в антиковидном штабе Татьяны Голиковой практически нет врачей. А главный врач знаменитой «Коммунарки» Денис Николаевич Проценко публично рассказал о положении дел с больными в этой клинике. Об этом разговор главного редактора «Аргументов недели» Андрея УГЛАНОВА с доктором медицинских наук, профессором Игорем ГУНДАРОВЫМ.

Проверка Голиковой

– Игорь Алексеевич, несколько дней назад я посмотрел программу Елены Малышевой и понял, что назревает скандал. Малышева заявила, что не нужно делать ничего, что позволяло бы создавать в организме антитела для борьбы с коронавирусом. Что есть люди, у которых нет антител к нему, а иммунитет есть. Это полностью противоречит тому, что говорят про вакцинацию, которая проводится для того, чтобы у всех появились антитела.

– Я об этом вам в прошлый раз говорил – нарастает социальный шизоидный психоз. Логика полностью отсутствует. Одни говорят – нужно вырабатывать популяционный иммунитет у 60% населения. Другие отвечают – иммунитет не нужен, потому что будет цитокиновый шторм и организм сам себя убьёт. Среди препаратов, которые мы назначаем, есть даже те, которые подавляют иммунную активность!

– Получается, у нас идёт что-то вроде штабных учений. Штаб по коронавирусу, который возглавляет Голикова, каждый день рисует рост заболеваемости, рост койко-мест. От этого штаба толк есть?

– Штабные учения проводит не Голикова. Эти учения проверяют её собственные способности. Идут они уже почти год, и оценка деятельности штаба – твёрдая двойка. Полностью обозначилось плачевное состояние здравоохранения и управления в кризисной ситуации. На самом деле SARS-CoV‑2 – очень слабый вирус. То есть для штабных учений использовали тест-систему малой патогенности. И всё равно она вызвала панику по всему миру. Вывод – мы совершенно не готовы к подобной опасности.

Я провёл анализ и вычленил три-четыре грубейших ошибки и хотел бы на них остановиться.

Первая ошибка. Учёных-медиков отстранили от принятия решений. Кто вошёл в штаб борьбы с эпидемией? Председатель Голикова. Она разбирается в вирусологии, эпидемиологии?

– Она же была министром здравоохранения.

– И разрушила эту систему. Кто в составе штаба из 12 человек? Председатель Голикова. Попова – санитарный врач. Дальше – замминистра внутренних дел. Представители следующих ведомств: ветеринарный надзор, Министерство транспорта, Министерство по гражданской обороне, замминистра иностранных дел, замдиректора Службы внешней разведки, генеральный директор «Аэрофлота»... Зачем всё это? А где вирусологи? Где эпидемиологи? Нет ни одного. Представьте – военные действия, а в Генеральном штабе нет ни одного военного.

«Башни смерти»

– Перед интервью вы сказали, что у вас на руках какая-то статистика, которая может перевернуть наше представление о причинах смертности от ковида.

– У меня есть статистика смертности по дням по всему миру. Я сравнил её с данными по России. Удивительные данные. Высокие уровни смертности со вторника по субботу, как башни, чередуются с провалами в воскресенье и понедельник. Спад – примерно на треть. И так – постоянно всё ковидное время.

– Причём, судя по графику, в понедельник смертность даже ниже, чем в воскресенье?

– Моя версия – это результат ошибочного лечения. Мы начинаем лечить препаратами, которые вам принимать не нужно. Человек справился бы сам. Крупнейший пульмонолог, директор Пульмонологического центра Федерального медико-биологического агентства Аверьянов говорит, что 80% больных ОРВИ не нуждаются в лечении. Организм обладает мощнейшими защитными возможностями и в состоянии преодолеть болезнь сам. «У большинства пациентов – это примерно 80% больных – после внедрения SARS-CoV-2 в организме иммунная система путём естественного своего действия преодолевает инфекцию, человек выздоравливает без всякого нашего вмешательства или несмотря на него». Не трогайте больных, дайте защитным средствам организма работать самим. Он даже удивляется, что при таком обилии ненужных лекарств пациенты ещё живыми остаются вопреки нашему лечению.

– То есть «башни смерти» на графике – это результат лечения?

– Да! В рабочие дни пациентов лечат всеми средствами, а в выходные давление смертельно опасными препаратами уменьшается.

– В выходные дают меньше лекарств?

– Нет, просто назначения слабее выполняются, меньше процедур, меньше эмоциональное давление.

– А почему в субботу нет провала?

– Потому что у препаратов есть латентный период начала действия. Что назначено в пятницу, будет наиболее активно действовать в субботу.

– Понедельник – самый удачный день, чтобы выжить.

– Да, потому что кровь отмывается от той дряни, которую мы заставляем человека принимать.

– И каких препаратов стоит остерегаться?

– Чем мы лечим ковид? Гидроксихлорохин. Это противомалярийный препарат, он оказывает крайне негативное действие, подавляет иммунную систему. Он реально требуется от силы 3–5% пациентов, у которых начался цитокиновый шторм, то есть организм слишком активно вырабатывает иммунитет. Остальные 95–97% больных мы этим препаратом гробим.

Второе из рекомендаций Минздрава – азитромицин. Сильнейший препарат с широким спектром действия. Зачем назначать его на первом этапе? У него огромное количество побочных эффектов!

Мы убиваем каждого третьего

– Я недавно выступал в одной телепрограмме. Ведущий, образованный, эрудированный человек, на мои слова, что к борьбе с ковидом надо привлекать учёных, ответил: «С вами, учёными, одна морока, где пять учёных, там семь мнений». Ещё один блогер там высказался – вы, мол, болтуны, а нам людей нужно спасать. Но чтобы спасать, нужно знать, что делать! Вот такое отношение сейчас к учёным.

При этом высокомерно хихикают, а сами демонстрируют пещерное невежество. На экране показывают доктора, депутата Госдумы, с баночкой с пиявками. И сразу – хи-хи, у нас азитромицин, а у вас Дуремар с пиявками. Не хватает ума понять смысл – она же мудрейший совет даёт! Один из вариантов течения коронавирусной инфекции характеризуется воздействием на свёртываемость крови, когда в сосудах формируются тромбы. Так вот лучшего препарата, чем гирудин, который выделяют пиявки, нет.

Аверьянов чётко говорит: «Сегодня не существует ни одного лекарственного препарата или метода, который мог бы остановить вирус, его прогрессирование и разрушительное действие. Через неделю после приёма лопинавира и ритонавира у каждого второго пациента происходят тяжелейшие токсические реакции».

– Вернёмся к графику смертности.

– Если сказать грубо, но честно, мы убиваем каждого третьего. Мы виноваты в смерти каждого третьего, выжившего в первые три дня болезни.

– Это вина Министерства здравоохранения и министра Мурашко?

– Мурашко молодец, он быстро меняет свои мнения. В интервью с Познером сразу после того, как занял кресло министра, он сказал мудрую и красивую фразу: «Вакцина – это орудие проигранной войны». В чём-то он прав. Эпидемия прошла, мы сделали вакцину. Но следующая эпидемия будет другой, и эта вакцина уже опоздала. А чуть позже он уже говорил, что необходимо срочно делать вакцину и она будет готова через 3–4 месяца.

– А он вообще врач?

– Да, насколько мне известно, он акушер-гинеколог, занимался организацией здравоохранения и заведует одной из кафедр в Первом МГМУ имени Сеченова. Очень уважаемый достойный человек, но попавший под политический прессинг, а тут сложно устоять.

Не вздумайте думать

– Вы говорили про три ошибки.

– Вторая грубейшая ошибка – нас, врачей, превратили в официантов «что изволите». Нам запретили думать. Помню, несколько лет назад Вероника Скворцова с гордостью докладывала – мы разработали 20 тысяч стандартов! Какое прекрасное достижение! Зачем думать? К вам приходит пациент, вы открывайте стандарты, там всё написано, тыкаете пальцем и назначаете лечение.

Я помню, когда работал в ординатуре и наш профессор, великолепный терапевт Рафалович говорил так: «В сложных случаях приглашайте консультантов-профессоров, но их мнение – это всего лишь их мнение. Вы можете проигнорировать всё, что они сказали и поступить так, как считаете нужным». В медицине лечащий врач как первый пилот в авиалайнере. Он один отвечает за всё, за жизнь и здоровье пациента. Заставлять его поступать так, как считает Минздрав, а не он сам, – это преступление. А нас сейчас ввели в такие рамки, что если я не буду делать, что мне приказали, я лишусь места. Вначале отдельные бунтари шумели. И когда авторы методик поняли, что не справляются с бунтарями, то ввели правило, по которому из-за бунтаря весь коллектив лишается премии. А против коллектива пойти тяжелее, чем против начальства. И люди ломались.

– И третья ошибка?

– Это организация здравоохранения. Ковид подвёл черту под эпохой «эффективных менеджеров». Они умеют считать деньги. Больше ничего. А здесь нужно знать предмет. И как только ты ввёл на старте директивные «расширенные критерии госпитализации» – всё. Ты заблокировал работу «скорой», перегрузил все стационары, коек не хватает, из-за этого открывают стационары, в которых гуляет инфекция. И понеслась эпидемия, запущенная твоими собственными руками, запущенная пресловутой «оптимизацией».

Сейчас Голикова рулит противоковидным штабом. Но под её руководством под красивое слово «оптимизация» было сокращено 60% инфекционного коечного фонда.

– Это случилось больше десяти лет назад.

– Да. Аукнулось сейчас. Какие у неё были аргументы? Дорогая земля в Москве, поэтому нужно закрывать коечный фонд. Здравоохранение должно войти в рынок, быть конкурентоспособным. То есть сократить всё, что не приносит денег. Это аргументы рыночного торговца, а не министра.

А в советские годы был запас эпидемиологических коек. Тогда понимали, что построить противоэпидемическую больницу намного сложнее, чем обычную, – включается фактор инфицирования и внутрибольничного распространения патогенных микробов. Поэтому строятся особые мельцеровские боксы, чтобы не было смешивания инфекций.

– Но сейчас новые строительные и медицинские технологии, поэтому и строят быстрее?

– Стрептококки остались те же! Откуда мигом появились 20 с лишним тысяч коек? Куда вас, не дай бог, что случится, отправят? Вот перечень мест, где появились эти самые койки. Вас направят в Государственный научный центр колопроктологии, где хорошо делают ректороманоскопию и смотрят вашу прямую кишку. Но как лечить пневмонию – они не специалисты. А к ним пошли потоком больные с респираторными заболеваниями. Или вас ждёт Федеральное бюро медико-социальной экспертизы Минтруда. Да там бумажками занимаются! Или Федеральный медицинский биофизический центр – там нет специалистов, там никто не помнит, как фонендоскоп в ухо вставлять. НИИ медицины труда. НМИЦ акушерства, гинекологии и перинатологии. Научный центр здоровья детей. Федеральный исследовательский центр питания, биотехнологий безопасности пищи.

– То есть освободили пространства в институтах, куда поставили койки, назвали это «красной зоной», а врачи остались те, которые там были, других нет. И туда сейчас свозят больных?

– Да. И к чему это привело? Я об этом кричал с первых дней в течение всех этих семи-восьми месяцев. Идёт микст-инфекция. Ведь мы направляем туда и больных, и не больных одним потоком. Происходит смешивание инфекционных процессов, грубейшее нарушение требований эпидемиологии.

Классический пример – «Коммунарка». Создан и построен многопрофильный центр для лечения больных разных направлений. Разумеется, было и индивидуальное эпидемиологическое отделение. И вот отдан приказ полностью перевести его под ковидных больных. Что значит перепрофилировать? Все остальные стационары не предназначены для контроля за инфекцией. А одна из важнейших особенностей требования инфекционных больниц – это контроль внутрибольничной инфекции.

– Что такое внутрибольничная инфекция?

– Это инфекция, которая возникает в результате недостаточно тщательного противоэпидемического контроля. В результате смешиваются разные инфекции от разных носителей. Мельцеровские боксы позволяют госпитализировать больных так, чтобы они не контактировали между собой. А если это институт колопроктологии, за два дня перепрофилированный под инфекционный госпиталь, то нет там никаких условий противостоять смешиванию инфекций. Одного привезут с коронавирусом, другого – с клебсиеллой, третьего – с золотистым стафилококком. И через два дня у них общая инфекция. Вот что такое внутрибольничная инфекция.

Пример «Коммунарки»

– Вернёмся к «Коммунарке».

– «Коммунарка» – это эталон. Главному врачу Денису Проценко не зря дали Героя Труда.

– Он очень смелый человек.

– Очень смелый. Недавно у него была видеоконференция, он выступил с докладом. Приведу его слова и цифры из того доклада. На графиках он показывает летальность – это количество умерших от числа госпитализированных. С марта по ноябрь рост почти в 20 раз! Как объяснить эту катастрофу? Он объясняет так. Поначалу туда везли всех подряд, включая лёгких больных, поэтому и летальность низкая. А теперь лёгких лечат дома, в больницу попадают только тяжелобольные, которые, к сожалению, и умирают чаще.

Но я предполагаю, что рост летальности происходит и за счёт того, о чём мы говорили в самом начале, – избыточное лечение по директивным методичкам сверху.

Проценко даёт интересные наблюдения. В первые 72 часа умирают в основном от коронавируса – гипоксия, лёгочная недостаточность, тромбообразования. А в последующие дни – это больше 70% смертей – от сепсиса.

– Что означает смерть от сепсиса?

– Есть два варианта. Первый – слабый организм не справляется с моноинфекцией, она проникает в кровь, и происходит обсеменение всех органов. Сразу начинается и почечная недостаточность, и печёночная, и инфекционные метастазы, человек гибнет. Второй вариант сепсиса – это когда человек изначально более-менее нормальный, но он попадает в условия, где у одного соседа одна инфекция – золотистый стафилококк, например. У другого пневмококк, у третьего риновирус, у четвёртого ещё что-то. Справится с каждой инфекцией по отдельности организм может, а со всеми вместе – уже не в состоянии.

Я очень уважаю Дениса Проценко. Он говорит страшные вещи. Он говорит – у меня в стационаре бушует инфекция. Мы смотрим на представленный им график – и что видим? Сорок с лишним процентов гуляющей по «Коммунарке» опасной инфекции – это не коронавирус. Это клебсиелла! И она исходно устойчива к антибиотикам по своей природе. Ещё 8% – кишечная палочка. Руки после туалета плохо моют! Вот и получается, что люди умирают – и Проценко об этом говорит – от сепсиса. А сепсис этот – от внутрибольничной гиперинфекции. Они умирают не от того, с чем их положили в больницу, а от того, что подцепили уже там от соседей.

Обращаюсь к мэру Москвы С.С. Собянину и президенту В.В. Путину – по законам эпидемиологии надо срочно что-то делать с «Коммунаркой»! В первую очередь провести там мощные противоэпидемические мероприятия. В практике были случаи, когда рассадник заразы приходилось сжигать.

– Я знаю, что сжигали роддома из-за золотистого стафилококка. Он же не исчезает, его невозможно вытравить.

– Да. И чтобы рождающихся детей не заражать золотистым стафилококком при невозможности проведения соответствующих противоэпидемических мер, сжигали это учреждение.

Проценко не виноват. Он смелый и честный человек, он ничего не скрывает. Виноват тот, кто поставил реаниматолога на передний край борьбы с вирусом.

– А что с другими стационарами? Из проктологии и челюстной хирургии?

– Если в специализированной «Коммунарке» такая картина, то во всех остальных заведениях, где сейчас госпитализированы инфекционные больные, происходит то же самое.

Врачи в зоне смерти

– За последнее время от ковида погибли полтысячи врачей. Это же какой-то тихий ужас!

– И это четвёртая страшная ошибка. Где государственная комиссия с анализом причин смерти такого количества медработников?

– Это же целый выпуск, целый курс огромного мединститута!

– Я вспоминаю советские годы, когда я был участковым врачом. Мы маски не носили и не болели. Кто надел на нас эти костюмы?

– Дело в костюмах?

– В каких условиях работает врач? Представьте – надевают на вас резиновый костюм, в котором вы ходите 14 часов. Нет термообмена, нет вентиляции. У вас на лице маска, от которой возникают пролежни.

– Я знаю, что это такое. Был испытателем. Мы испытывали маски для авиации. Это сложнейшее оборудование, чтобы лётчик в маске мог выполнять свои задачи. У врача работа не проще, а им дали какое-то примитивное защитное снаряжение.

– 14 часов работы! Они мочатся в памперсы, потому что костюм один на смену и снимать его нельзя. Нагнали на врачей страху. Ввели понятие «красная зона».

– Так что же делать?

– Пустите учёных к работе! Создайте в штабе научный отдел. Создайте независимый научный экспертный совет при министерстве.

– А лучше создать штаб из врачей. А те, кто сейчас сидит в штабе, должны выполнять рекомендации этого врачебного штаба. Те, что заседают в штабе Голиковой, разбираются в работе транспорта, снабжения, логистики. Но они должны выполнять распоряжения врачей, а не наоборот.

– Минздрав должен рекомендовать, а не приказывать. А врач должен сам принимать решения. Но и отвечать за них.

Дайте врачам возможность быть врачами!

источник

------

P.S.